Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945
Он приказал проверить наличие противотанковых гранат во всех ротах и взводах.
Всю ночь немцы вели артиллерийский и минометный огонь по нашим окопам. Артиллерия из-за озера стреляла наугад. Снаряды падали в основном там, где стояли орудия противотанкового дивизиона и стреляли по танкам. Значит, действительно готовились к контратаке с участием танков, старались выбить наши орудия.
Но артиллеристы быстро сменили позиции и закопали их в другом месте. Пехота им охотно помогала. Один бронебойный снаряд все же лучше двух противотанковых гранат…
И вот наступило утро 17 декабря. Только рассвело, началась яростная атака немцев. Атаке предшествовала двадцатиминутная артподготовка. Их артиллерия стреляла из-за озера. Как всегда.
В атаку пошло семь танков. За танками – пехота. Немцы и венгры.
Мы ждали этой атаки. Готовились к ней всю ночь. Ничего необычного в ней не было. Против нас вышло около двух рот немцев и рота венгров. На дистанции, пока наступающие были достаточно далеко, нашей задачей были пехотинцы. Мы встретили их шквальным огнем, какой только могли создать перед собой, имея достаточное количество боеприпасов.
Головной немецкий танк, выскочивший на шоссе, вспыхнул как факел. Это был результат первого же залпа артиллеристов. Немцы не знали, где расположены наши батареи ПТО, шли вслепую. Артиллеристы хорошо замаскировались. И теперь, уничтожив головную машину, поджидали на насыпи следующую. Но танки тут же попятились. Пехота тоже залегла и вскоре начала откатываться к своим окопам на перекрестье дорог. Убитых и раненых они побросали. Ночью, как и в предыдущий раз, за ними пришли санитары или похоронщики.
– Иван! – кричали они. – Не стреляй!
Мы так устали, что, не сговариваясь, позволили немцам беспрепятственно собирать своих убитых. Живых там уже не осталось никого. Мы это точно знали. Дело в том, что схватка с танками на насыпи и пехотинцами произошла до полудня, а весь остаток дня мы провели в перестрелке. Перестрелка порой доходила до наивысшего напряжения. И с той и с другой стороны. Патронов и мин не жалели. Их танки и наши ПТО тоже принимали участие в этой дуэли на дистанции. И во время этой перестрелки мы, да их пули и мины тоже поучаствовали в этом, добили всех раненых немцев и венгров, которые в полдень еще копошились на нейтралке.
Немцы и венгры, видимо, поняли всю бесплодность их усилий, которые только увеличивают потери с их стороны. Танки начали маневрировать. Прячась за постройки и складки рельефа, они начали отползать назад. Один за другим они покидали свои огневые и уже без выстрелов уходили за перекрестье дорог, в лощину. К вечеру бой утих.
Мы лежали в своих окопах усталые, измотанные, оборванные и голодные. Молча дожевывали сухари и припрятанные для такого случая куски хлеба. Кто курил, а кто чистил оружие, загоняли в полупустые диски последние горсти патронов, извлеченные из опустевших сидоров. Когда долго живешь на передовой, когда долго в боях, начинаешь безошибочно чувствовать не только характер боя, но и состояние после боя. И не только свою сторону, но и противника. По звукам, которые доносились с той стороны, по маневрам их танков и той тишине, которая сразу установилась в окопах, стало понятно, что немцы и венгры понесли большие потери и что вряд ли в ближайшие часы соберут силы для новой атаки. Для перегруппировки и подвода резервов, без которых им с нами не справиться, в бой они не пойдут. А для всего этого нужно время.
До ночи мы лежали в напряжении. Но когда их похоронщики вышли собирать трупы, стало окончательно понятно, что они до утра не пойдут.
Но до утра нам в окопах лежать не пришлось. В ночь с 17 на 18 декабря нас сменили.
Я воевал с ноября 1943 года. Мог сравнивать. Так вот возможности 1943 года по сравнению с теми возможностями, которые мы имели в конце 1944-го, намного выше. Наше командование уже располагало значительными резервами и средствами усиления. Маневр проводился быстро, скрытно. И противник практически постоянно имел перед собою свежие силы и не мог им противопоставить ничего подобного. У них были танки. Но у нас были прекрасные ПТО с опытными расчетами. Среди артиллеристов были такие снайперы, которым в бою только дай цель на несколько минут.
Смена происходила так. Вначале прибыли офицеры новой воинской части. Потом роты. Набились в окопы так, что не продохнуть. В каждой ячейке по нескольку человек. А высунуться нельзя. Немцы и венгры производили свою перегруппировку и, чтобы прикрыться, усилили из-за озера артиллерийский огонь.
Вообще немецкая так называемая пехотная артиллерия (Infanterengeschutzen), или артиллерия поддержки, была еще одним «чудо-оружием» немцев. Это были артиллерийские подразделения, вооруженные различными системами, которые постоянно пребывали рядом с пехотой, непосредственно на передовой, и, естественно, реагировали на каждое изменение обстановки. И подчинены они были офицерам полка и батальонов, а иногда и рот. Немецкий пехотный полк, кроме каких-то особых полков, был, как и у нас, трехбатальонного состава. В каждом батальоне три роты и так далее. В каждом батальоне, в свою очередь, в штате была пулеметная рота – четвертая. Итак: в полку двенадцать рот. Но были и еще две роты. Минометная и противотанковая.
Минометная состояла из четырех взводов. Кроме 50-мм и 80-мм минометов, взводы имели на вооружении две легкие 75-мм гаубицы (дальность стрельбы 5600 метров). Две тяжелые 150-мм гаубицы (дальность стрельбы 5100 метров). Три 105-мм миномета.
Противотанковая рота тоже состояла из четырех взводов. Каждый взвод имел три 37-мм или 50-мм противотанковых орудия, легкий пулемет и части поддержки.
Вот они нас там, в Киш-Веленце, и засыпали осколками. Из взводов люди выбывали в основном из-за осколочных ранений.
Пока мы сменялись, похоронная команда убирала тела погибших наших солдат, сержантов и офицеров. Отдельно складывали немцев и венгров. Складывали в штабеля. Трупы их собирали не везде, а только там, где лежали наши. Когда мы возвращались в тыл, около шоссейной дороги я увидел три штабеля трупов. Совсем недавно я с частью своего взвода именно в этом месте прятался от артиллерийского огня. Теперь здесь было тихо. Я повернул к штабелям, обошел их. Лица, головы залиты кровью. Руки и ноги перебиты и лежали как бы отдельно от туловищ. В первом штабеле лежали русские солдаты. Наши, славяне. Во втором – немецкие. Ко второму штабелю сбоку было приложено еще два трупа. Видимо, наверх поднимать их было уже высоковато, тяжело. В третьем штабеле лежали венгерские солдаты. Трупы складывались так: по четыре в каждый ряд. В каждом штабеле лежало приблизительно по двадцать тел. Все убитые были сложены лицом вверх. Среди этих трех штабелей особо выделялся последний, где лежали венгры. На всех них были надеты темно-бежевые шинели. Наши и немцы были одеты в разное. Кто в чем. А вот венгры все в шинелях.
