Сергей Ларьков - «Враги народа» за Полярным кругом (сборник)
Командный состав «Красина». Слева направо: механик А.И.Мокк, помощник капитана Ю.К.Петров, механик М.А.Ермолаев, ст. механик М.И.Ершов, капитан К.П.Эгге, помощник капитана Б.М.Бачманов, механик А.В.Бычков, помощник капитана А.Д.Бреннкопф [Шпанов]
Судьба коренного петербуржца, окончившего штурманский класс Морского корпуса ещё в 1907 году, Юрия Константиновича Петрова, третьего помощника капитана «Красина», награждённого за поход Грамотой ЦИК СССР, – пример «лёгкой» судьбы человека, попавшего в жернова НКВД. На «Красине» Петров отвечал за штурманскую часть и хозяйство, «неутомимым нашим штурманом» называл его Самойлович. Участники экспедиции были влюблены в прекрасного собеседника и острослова, фанатика секстана, создававшего «математическую поэму о курсе ледокола», вдохновенно говорившего об эстетике математических формул [«Поход „Красина“»; Самойлович, 1930]. С 1928 года он связал свою судьбу с полярными морями, ходил на «Ермаке» и «Малыгине», изучал гидрографию Карского моря, в 1934 году получил благодарность и премию «за ударную работу на ледоколе „Ермак“ в Карском море». К аресту (30 апреля 1938 года) ему было 52 года, он имел звание капитана дальнего плавания и занимал должность начальника сектора навигационного ограждения Гидрографического управления Главсевморпути. Его обвинили по двум пунктам 58-й («вредительство» и «участие в контрреволюционной организации», каковой был много лет не дававший покоя чекистам «Российский Общевоинский Союз»). Не выдержав следствия, Юрий Константинович оговорил себя и сослуживцев, но на заседании Военного трибунала Ленинградского военного округа в мае 1939 года он и его «подельники» от своих признательных показаний отказались как «данных под физическим воздействием», то есть под пытками. Дело было направлено на доследование – случай в те времена редчайший! Этому странному по тем временам решению суда способствовал и уникальный поступок экспертов – от своих выводов по экспертизам они отказались, заявив, что заключения, якобы подтверждающие вредительскую деятельность обвиняемых, построены на их личных предположениях и домыслах и необъективны. Поступок экспертов по тем временам иначе как героическим посчитать нельзя, и мне хотелось бы назвать их имена, установленные исследователями НИЦ «Мемориал» Санкт-Петербурга: инженер-экономист И.Н.Шишкин, инженер-геодезист А.А.Грошев, инженер-механик Е.А.Вайханский, инженер аэрофотосъёмки Д.И.Аронов, штурман дальнего плавания В.С.Гинцберг, картограф О.К.Чоглакова. «Органам» с упрямцами-гидрографами возиться надоело, и чекисты, конечно, нашли способ их «укоротить». Под новый, 1940-й год Петров получил, уже безо всякого суда, от ОСО УНКВД «всего» пять лет ссылки в Казахстан «как участник антисоветской организации». Освобождён из ссылки в селе Владимирка Кустанайской области он был с двухмесячной задержкой в июне 1943 года «с минусами», т. е. с запрещением жить в крупных городах. Не раз он тщетно просился на фронт, так и оставаясь в месте ссылки (и это – «освобождение»?!) и работая сапожным мастером. В мае 1944-го переехал в Кустанай, на берег даже не судоходного Тобола, работал кладовщиком-учётчиком подсобного хозяйства городской больницы. Осенью 1946 года Юрий Константинович обращается с просьбой о снятии судимости, о разрешении работать по своей морской специальности: «несмотря на возраст и здоровье, я считаю себя способным работать по водному транспорту» – как же он, полярный моряк, тосковал в этих степях! Просьбу рассматривали три года (?) и в октябре 1949-го в снятии судимости ОСО МГБ – отказало, конечно. В новые времена, в 1957 году, он просит о реабилитации, из того же Кустаная, от которого до знакомого как дом Карского моря почти 3000 километров. В феврале 1958 года, через 20 лет после сломавшего ему жизнь ареста, 72-летний морской капитан был реабилитирован.
П.Ю.Орас на «Красине» [Самойлович,1928]
З.Каневский писал [Каневский, 1991], что в 1937 году «сгинул» заместитель Самойловича, комиссар экспедиции военный морской инженер эстонец Пауль Юрьевич Орас, в 1928 году награждённый орденом Трудового Красного Знамени. Найти документальных подтверждений ареста долго не удавалось, пока не вышли в свет «Сталинские расстрельные списки» [«Жертвы политического террора…» ]. 12 сентября 1938 года Сталин, Молотов и Жданов визируют представленный НКВД «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда СССР» по Ленинградской области. Под номером 87 в списке из 137-ми фамилий, отнесенных к 1-й категории, значится Пауль Юрьевич Орас. Отнесение к 1-й категории означало приговор к расстрелу, но «ежовщина» сменилась «бериевщиной» и на первых её порах разгул репрессий немного поутих. Судила эстонца военинженера 1-го ранга Ораса в столице только что провозглашенной Эстонской ССР, ещё недавно – столице иностранного государства, выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР и 30 мая 1940 года приговорила члена «вредительской антисоветской организации, существовавшей в оборонной промышленности, … которая проводила подрывную работу в области строительства Военно-Морского Флота» к десяти годам заключения. К тому времени бывший «красинский» комиссар отсидел в «Большом доме» в Ленинграде почти три года (арестован 14 июня 1937 года), в самом начале заключения встретив в нём двадцатый юбилей членства в ВКП(б) и своё сорокалетие. На момент ареста он был начальником технического отдела Главка Наркомоборонпрома в Ленинграде, успев за девять лет, с 1928 по 1937 годы, побыть председателем Научно-технического комитета Военно-Морских Сил РККА и военно-морским атташе в Италии и США, откуда был отозван после разоблачения попыток создания им шпионской сети и стал работать в системе Наркомоборонпрома. До экспедиции на «Красине» он успел покомандовать крейсером «Адмирал Макаров» и послужить военно-морским атташе в Швеции. Впрочем, хорошо знакомые с западными источниками Д.Вронская и В.Чугуев [Вронская, Чугуев] пишут, что должность военно-морского атташе (в Турции, Швеции, Норвегии и Греции) была для П.Ю.Ораса прикрытием, главной же его задачей в этих странах было создание шпионской сети, но везде он был разоблачён и объявлялся «персона нон грата». Однако в его биографической справке, опубликованной в советском официальном печатном органе («Известия», 9 октября 1928 г.), говорится, что после окончания «инженерной ступени Морской академии» в 1923 году он до ноября 1924 года командовал эсминцем «Урицкий», затем более года был членом военно-морской технической комиссии во Франции, весной 1926 года находился «в технической командировке» в Германии и Голландии, после чего до января 1928 года был военно-морским атташе в Швеции, затем, до назначения на «Красин», был помощником председателя комиссии по наблюдению за постройкой и ремонтом кораблей в Ленинграде. Похоже, его назначение в экспедицию на «Красине» было обусловлено его большим дипломатическим опытом. Он, как уже стало положено политработникам, написал предисловие к первой «официальной» книге об экспедиции [Самойлович, 1928], вышедшей в свет через несколько месяцев после возвращения ледокола в Ленинград. Естественно, его большая статья есть и в сборнике статей участников экспедиции [«Поход „Красина“» ]. А в начале 1960-х годов в архиве почему-то Министерства внешней торговли СССР был обнаружен «красинский» дневник П.Ю.Ораса и в 1963 году частично опубликован в журнале «Вокруг света» [«Красный флаг в Арктике» ]. Публикаторы не могли знать о судьбе автора дневника, а в 1940 году то ли ослабление репрессий, то ли нежелание «разбазаривать» сильно прореженные расстрелами ряды квалифицированных специалистов привело к тому, что Военная Коллегия не приговорила его к предусмотренному расстрелу, а к десяти годам лишения свободы с поражением в правах на пять лет (по ГУЛАГовской терминологии: «пять по рогам») и с конфискацией имущества. Инженер Орас был возвращён в Ленинград, но не на Литейный проспект, а на другой берег Невы, в тюрьму «Кресты», и влился в коллектив коллег – заключенных Специального конструкторского бюро Военно-Морского Флота, в просторечии – «шарашки». С началом войны СКБ было эвакуировано в город Зеленодольск близ Казани, а затем – в Москву, где, как позже сообщили жене Пауля Юрьевича, он умер в 1943 году. Его коллеги завершили вскоре важную конструкторскую разработку (по сведениям семьи Ораса – батискафов), были досрочно освобождены и получили Сталинские премии.
