Джеффри Робертс - Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953
Вечером во время трехстороннего ужина Сталин особенно много говорил о послевоенной судьбе Германии. По словам Болена, который на Тегеранской конференции выполнял роль переводчика американской стороны, «маршал Сталин, по-видимому, считает все предложенные президентом и Черчиллем меры для покорения Германии и установления контроля над ней недостаточными… Он, очевидно, не верил в возможность исправления немецкого народа и с горечью говорил о позиции немецких рабочих в войне против Советского Союза… Он сказал, что Гитлер очень способный, но не умный и недостаточно культурный человек и примитивно подходит к политическим и другим проблемам. Он не согласился с мнением президента, что Гитлер умственно неуравновешенный, и подчеркнул, что только очень способный человек мог добиться того, чего добился Гитлер в деле сплочения немецкого народа, независимо от того, что мы думаем о методах, применяемых им».
Сталин также подверг сомнению целесообразность принципа безоговорочной капитуляции, предложенного Рузвельтом в январе 1943 г. и впоследствии принятого им самим и Черчиллем. Он заявил, что этот принцип может привести к сплочению немецкого народа против союзников71. После ужина Сталин продолжил беседу по германскому вопросу с Черчиллем. Он сообщил Черчиллю, что «считает, что Германия имеет все возможности для того, чтобы восстановиться после этой войны, и может начать новую войну через относительно короткий срок. Он опасается немецкого национализма. После Версаля мир, казалось, был гарантирован, однако Германия оправилась очень быстро. Поэтому мы должны учредить сильную организацию, чтобы удержать Германию от новой войны. Он убежден, что она оправится от войны». Когда Черчилль спросил, как скоро Германия сможет восстановиться, Сталин ответил, что ей потребуется всего 15–20 лет. Сталин согласился с Черчиллем в том, что главная задача – обезопасить мир от Германии по крайней мере на 50 лет, но заметил, что не считает предложенные премьер-министром меры – разоружение, экономический контроль и территориальные изменения – достаточными. Судя по дальнейшей дискуссии на Тегеранской конференции и по рассказам об этом разговоре, Сталин возражал против концепции Черчилля в отношении того, как нужно поступать с Германией, главным образом из-за того, что ему казались недостаточно жесткими ограниченные меры по расчленению Германии: они должны были состоять в отделении Пруссии от остальной территории страны. Черчилль также поднял в разговоре со Сталиным польский вопрос, однако Сталин был немногословен и лишь дал понять, что он готов обсуждать границы послевоенной Польши – в том числе возможность приобретения Польшей части территории Германии72.
Перед вторым пленарным заседанием, 29 ноября, Сталин снова встретился с Рузвельтом. Главной темой этого разговора были планы Рузвельта по учреждению послевоенной международной организации по обеспечению безопасности. Сталин уже был знаком со взглядами президента, поскольку в середине 1942 г. Рузвельт уже знакомил Молотова со своей идеей о том, что крупнейшие державы должны создать что-то вроде международной полиции, предназначенной для поддержания мира. Услышав о предложении Рузвельта, Сталин 1 июня 1942 г. дал Молотову телеграмму в Вашингтон: «Соображения Рузвельта на счет охраны мира после войны совершенно правильны. Не может быть сомнения, что без создания объединенной вооруженной силы Англии, США, СССР, способной предупредить агрессию, невозможно сохранить мир в будущем… Заяви немедля Рузвельту, что [он] совершенно прав и его позиция получит полную поддержку со стороны Советского правительства»73. На Тегеранской конференции Рузвельт в общих чертах представил Сталину свой план создания международной организации, включающей в себя три компонента: общую организацию всех «объединенных наций», исполнительный комитет из 10–11 стран и «полицейский комитет», включающий в себя страны «Большой тройки» плюс Китай. Сталин заметил (имея в виду роль, отведенную Китаю), что малые страны Европы будут недовольны такого рода организацией, и предложил вместо этого создать две организации: одну – европейскую, а вторую – дальневосточную. Рузвельт заметил, что это предложение до некоторой степени совпадает с предложением Черчилля, однако добавил, что Конгресс США никогда не согласился бы на членство в исключительно европейской организации. Сталин спросил, послали бы Соединенные Штаты войска в Европу в случае создания мировой организации? Не обязательно, ответил Рузвельт: в случае возникновения агрессии в Европе, Соединенные Штаты могли бы предоставить свои самолеты и суда, а ввести войска в Европу могли бы Англия и Россия. Рузвельт спросил, что Сталин думает по этому поводу, и глава СССР начал с замечания о том, что во время обеда предыдущим вечером Черчилль сказал, что Германия не сможет скоро восстановиться после войны. Сталин был с этим не согласен. Он считал, что Германия сможет восстановиться уже через 15–20 лет и сможет начать новую агрессию. Чтобы предотвратить эту агрессию, крупнейшие державы должны иметь возможность занять наиболее важные стратегические пункты в Германии и вокруг нее. То же самое касается Японии, и новая международная организация должна иметь право занимать стратегически важные пункты. Рузвельт ответил, что «согласен с маршалом Сталиным на сто процентов»74.
Тому, что на Тегеранской конференции Сталин проявлял такую обеспокоенность германским вопросом, была очень важная, хотя и не всем известная, причина. Народный комиссариат иностранных дел незадолго до начала конференции приступил к серьезной работе по планированию послевоенного будущего Германии. Главной идеей этих планов была долгосрочная военная оккупация Германии союзными войсками и расчленение немецкого государства. В то же время Советы были обеспокоены возможными требованиями немцев о воссоздании страны и необходимостью долгосрочного поддержания Германии в ослабленном состоянии. Идея Сталина о готовности занять стратегически важные пункты была естественным и логичным продолжением проходивших внутри советского правительства дискуссий по германскому вопросу75.
Беседа Сталина с Рузвельтом была прервана в связи с необходимостью присутствовать на церемонии передачи «меча Сталинграда» – дара от короля Георга VI жителям города-героя. Как обычно в таких случаях, оркестр исполнял «Интернационал», который в то время еще оставался государственным гимном Советского Союза, и «Боже, храни короля». После того как советский вождь и британский премьер-министр обменялись любезностями по поводу англо-советских отношений, Сталин принял от Черчилля меч, поцеловал его и передал Ворошилову, который чуть его не уронил – об этой детали в западной прессе не сообщалось.
