Анатолий Черняев - Дневник помощника Президента СССР. 1991 год
— Хорошо, — засмеялся М. С., — я так понимаю свою задачу: мне надо будет укреплять вторую опору.
— Но и мы того же желаем, — весело заверил его Ф.М. — Заметили вы, что в своем выступлении перед телекамерами только что я высказывался в пользу сильного, сплоченного, укрепленного федеративными узами Союза? Это было бы очень важно не только для ваших соотечественников, но также и для интересов Франции и Европы в целом. Франция никогда, ни при каких условиях не будет поощрять разрушение Союза. При Сталине такая позиция была сопряжена с определенными проблемами. Но даже и тогда во времена де Голля и Сталина Франция и СССР были союзниками, тем более это важно сейчас, когда ваша страна становится демократической.
Повторил: убежден, что Европа сформируется. Вся наша политика нацелена на то, чтобы содействовать как можно скорее достижению этой цели. Если это произойдет не так быстро, как хотелось бы, возникнет ситуация, последствия которой Европа будет ощущать на себе целые века.
Потом были веселые «кофе и коньяк» в соседней комнате, где места всем уже не хватило. Говорили о чем попало. Не замолкал М. С. Миттеран, сидя в большом кресле, изредка «останавливал» беспорядочный разговор значительными репликами — со своей благожелательно-снисходительной улыбкой на усталом лице.
Ночевать мы с Андреем Грачевым уехали в Сустон, в туристскую гостиницу, где остановились остальные из команды Горбачева. Утром вернулись вдвоем же в Латче. Был еще деловой завтрак. Тема — срочная финансовая и продовольственная помощь СССР. Участвовала молодая дама, прелестная Анна Лавержон (эксперт по этим делам, она же «шерп»), только что прилетевшая на доклад президенту из Москвы.
Вот вроде все об этой, мне кажется, весьма знаменательной встрече двух президентов.
3 ноября
Эти дни, наверное, все-таки решающие. Проснувшийся и проспавшийся, как следует попивший в отпуске Ельцин показал себя в полном объеме. И следовало ожидать… Только М. С. не ожидал, все думал, что на уговорах и «хорошем отношении» можно его «канализировать», как он любит выражаться.
Доклад Ельцина на Съезде депутатов РСФСР — это, конечно, прорыв к новой стране, к новому обществу. Хотя все идеи и все замыслы выхода именно «к этому» заложены в «философии» горбачевской перестройки. Но сам он не сумел вовремя порвать со своими привычками, хотя и не раз признавался: «Все мы из прошлого»… Увы! Не у всех хватило силы порвать с этим прошлым до конца, а главное — вовремя!
Ельцин, порвав, окружил себя людьми разных мотиваций — карьеристами, нахалами, прохвостами, искренними демократами, настоящими интеллигентами, умелыми администраторами, новыми хозяйственниками и старыми тоже, но перестроившимися, и сумел их употребить на разрыв с эпохой 1917 года окончательно.
Его доклад — это или грудь в крестах, или голова в кустах. Но в России всегда так делались большие дела. М. С. дальше Мирабо не пошел. Этот выйдет в Наполеоны, перешагнув через дантонизм, робеспьеризм, барассизм и даже через «бешеных»…
Он бросил народу надежду… Это признак харизмы, при всей примитивности его как личности… Как личность — он посредственность и серость, но как «вождь» в данной конкретной ситуации — то, что надо.
И ставка — на Россию. Опять и опять повторяю: историческая ошибка Горбачева — что он, повязанный психологией «интернационализма», не понял роли России. Сочувствую ему сейчас по-человечески. Он инстинктивно понимает, что не только бессмысленно себя сейчас противопоставлять Ельцину, но с точки зрения интересов страны просто нельзя. У него нет альтернативы… Ни Явлинский, ни Госсовет, ни МЭК — не альтернатива.
Выход в иррационализме русской консолидации, в сплачивающем людей отчаянии.
Когда раньше Москва оказывалась без хлеба и молока, люди орали на Горбачева. В эти дни нет совсем ни того, ни другого, а люди сплачиваются вокруг Ельцина и Попова!
Ельцин заявил: МИД сократить в 10 раз! Почему в 10, а не в 2, в 5, в 20? Не важно: смысл — ликвидировать это дорогое центральное ведомство, последнюю опору реальной деятельности Горбачева… И Козырев, «созвав» своих коллег из республик на совещание, открытым текстом говорит: нет Союза, нет президента. Ему оставляем протокольные функции. Ельцин еще весной сказал, что «оставим Горбачеву „вот столечко“, хотя он хочет вот столько!» (показывает руками)… Его место — как у британской королевы. Ельцин достиг теперь и этой цели.
На Смоленской паника: кто на поклон к Козыреву, кто — в СП (совместные предприятия), кто на демонстрации протеста… И т. д.
Ягодин (министр образования) звонит: Лазарев (Минфин РСФСР) закрыл счета для вузов союзного подчинения (МГУ, Бауманский, Менделеевский, Педагогический, МАИ, МЭИ и т. п.!) — сотни тысяч студентов не получили за октябрь стипендии! Будет, мол, «Тяньаньмынь»… Говорю об этом М. С. Не знаю, что он предпримет. Я это к тому — какие уже пошли действия! Вроде провокация… но вроде бы и «логично»!
Явлинский сообщает, что с 4 ноября Внешэкономбанк объявит себя банкротом: ему нечем оплачивать пребывание за границей наших посольств, торгпредств и прочих представителей — домой не на что будет вернуться… М. С. поручает мне писать Мейджору, координатору «семерки»: «Дорогой Джон! Спасай!»…
Завтра Госсовет. Будет опять толковище о Союзном договоре и о судьбе МИДа, т. е. «общей внешней политике». Написал М. С. тезисы по МИДовскому вопросу.
Что-то будет? Да ничего не будет в пользу М. С., даже если разойдутся миром. Ельцин на Съезде получил авторитарные полномочия. Он обещал народу летом улучшение. И он пойдет напролом, не оглядываясь ни на Кравчуков, ни на Назарбаевых, а Горбачева будет терпеть пока на обочине. Он ему уже не помеха. Но поскольку Горбачева уважают на Западе, зачем его так уж обижать! Пусть себе суетится в тех пределах, сколько Ельцин даст на это из своего бюджета.
Даже, думаю, завтра он опять отмолчится на Госсовете: мол, играйте в свои игры, они уже никого не интересуют! Даже 100 000 союзных чиновников, теряющих работу, ничего уже от Госсовета и Горбачева не ждут!
Между прочим, Бейкер Павлу Палажченко в Мадриде на ухо, уже на лестнице, пробросил: берите полтора миллиарда — живые деньги, берите, пока не передумали. Мало? Но больше не можем. М. С. рассказал об этом встречающим во Внуково (Силаев, Яковлев и т. д.) — и ничего! Даже наши банкиры Московский (фамилия) и Геращенко не знают об этом и не потянулись за ними сразу, хотя уже 4 ноября грозит банкротство, а письмо Мейджору поручено написать мне. То есть мы даже не можем действовать по принципу «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», когда нам уже брошен хотя и дохлый, но спасательный круг.
