Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма
44.
2 декабря 1973
Дорогая Светлана!
Вчера упало с неба чудо: два толстенных конверта! Вот по радость! Читали с 9-ти утра и до обеда. Но и после обеда сразу кинулись к стихам, из которых я сразу отложила самые замечательные. С письмом и стихами явилась дивная зима, с беспрерывным, густым снегопадом, неизвестно, откуда берущимся, потому что нет ни туч, ни облаков, и светит сверкающее солнце. Словом, всё прекрасно.
Ваши рассказы в письмах – настоящие новеллы, удивляют меш тем, что Вы всегда вздыхаете: «Почему я не прозаик?» В то время, как Вы отличный прозаик: чего стоит только кольцо Майи Луговской, внедренное в медузу, да и вообще всё, до мелочей! Почему надо строить прозу по каким-то канонам? Я уважаю доброкачественное сукно общепринятой прозы, но предпочитаю узорчатые ковры, волшебство шелков, гобелен и кружево.
Тут, конечно, начнется антракт на целую вечность. О, жизнь, рвущая на части в самые разные стороны! Но не могу не сказать о главной загвоздке, открывшейся нам: оказывается, прежде чем купить хоть какую-то жилплощадь, надо иметь прописку (!), в это зависит от Вергилия и других и сулит долгие хлопоты. Думаю, что остается спокойно ждать гробов. А Крылатый-то уже высчитал было стоимость возможного гнездышка, вплоть до гвоздей! Но что считать, когда из-за нефти цены растут чудовищно, многое стало дороже в 10 раз. Зато апельсины дешевле спичек, и я ими наслаждаюсь.
Целуем крепко, как любим.
Ваша Вега
45.
12 января 1974
Дорогая Светлана!
Я тону в полной фантастике и вижу невероятные сны. Начинаю пугать их с реальностью, настолько они бывают и ярче, и выпуклее, и живее этой самой «реальности». Прилагаю стихотворение, в точности передающее один из самых потрясающих снов. Хотела его записать, а стихи явились сами собой, очевидно, иначе было нельзя. Для меня этот сон не прост. Вижу в нем не один смысл, но, может быть, эти смыслы непередаваемы. Помните, у Блока: «Я вышел в ночь, узнать, понять. Несуществующих принять…»
Мне сказали в посольстве, что сейчас появились в печати стихи Осипа Мандельштама. Правда ли это? Неужели правда?!
Добралась до поздней ночи, перепечатывая для Вас свой сон. Целую, обнимаю. Крылатый тоже, ждем не дождемся письма.
Ваша Вега
ВО СНЕ
Я не назову ее красивой.
К нам с планеты прилетел иной
Этот ястребенок с львиной гривой
И с одной-единственной ногой.
Не подпрыгивая, не хромая
(Одноногим так ходить нельзя),
Шла она без костылей, прямая,
Не шагая – медленно скользя.
И не удивило это чудо,
Ясное во сне, как дважды два.
Не напрасно ли искать, откуда
Вышел сон и уведет куда?
Мы случайно рядом очутились
В очереди. Цепь людей ползла
К запертым дверям, и вкось ложились
Отблески оконного стекла.
Отблески дрожали на атласе
Черного пальто… Но нет, не то…
Ведь она была в атласной рясе
С капюшоном, – вовсе не в пальто…
Повернула голову. Беззвучно
Засмеялась: «Плохо ли нам тут?
Мы стоим и ждем… Вдвоем не скучно
Вслушиваться в шорохи минут.
Скука – чей-то вымысел. Согласны?»
Улыбнувшись, женщине в ответ
Я сказала: «Совершенно ясно,
Что со мною говорит поэт».
«Или – нет… Но вы – из этой касты.
Потому я к Вам и подошла:
На земле приходится не часто
Подмечать незримый взмах крыла».
Я смотрела в ястребиный, узкий
Глаз, похожий на глубокий пруд.
«Почему со мною Вы по-русски
Говорите с первых же минут?
В иностранном городе так странно
Одинок язык, чужой для всех…
Кстати, Вы мне кажетесь туманной,
И у Вас глухой, туманный смех…
Объясните мне, кто Вы такая?»
И, не опуская головы,
Женщина сказала: «Никакая!
Но сегодня русская, как Вы.
Обе мы неравнодушны к книгам…»
Тут, в ее протянутой руке,
Очутился белый томик.
Мигом
На его отогнутом листке
Я узнала профиль ястребенка…
Лист свернулся в трубку. На втором
Появилось, выведено тонко,
Словно птица провела пером,
Или ветер легкий след оставил,
Уходя к весне от зимней тьмы,
Еле уловимое названье,
Справа, наверху: «ОНИ И МЫ».
И оно ушло, теряясь между
Зыбкими штрихами, а под ним
Было имя: «ЖДАНОВА НАДЕЖДА»,
И, растаяв, превратилось в дым.
«Автор книги – это Вы?!» «Едва ли!»
«Но портрет?.. Кто станет отрицать?»
«Если Вы меня на нем узнали,
Я могу назад перелистать».
Щелкнул переплет. Раскрылся снова.
На портрете вовсе не она.
Мордочка котенка золотого
На бумаге изображена.
«Вот кто автор! я перетасую
Карты и подам Вам новый знак:
Автор превращается в борзую –
Вы предпочитаете собак!
Вот борзая, белая, как лебедь,
С ястребиным глазом, с гривой льва.
Превращений может быть и девять,
И четырнадцать, и… дважды два.
Догадайтесь сами, кто же автор.
А теперь простимся. Мне пора.
Жду звонка по телефону завтра,
И опять завяжется игра».
«Номер телефона! Дайте номер!
Не дадите, – где его возьму?»
«Ничего не будет нужно, кроме
Телефона. Номер – ни к чему.
Пусть случится, что случалось прежде…»
«Что случалось? С кем?.. Когда и где?..»
«Позвоните ЖДАНОВОЙ НАДЕЖДЕ.
Телефон найдет ее везде.
Безразлично, на какой звезде».
45.
16 января 1974
Дорогая Светлана!
Выйдя рано утром, чтобы отправить Вам письмо, я нашла в ящике Ваше, из которого узнали о горестной утрате. Оба мы с Крылатым еще до прихода этой черной весточки сильно подозревали, в чем причина Вашего молчания. И все-таки, помимо печали, письмо это принесло нам мир, душевную красоту: столько любви и чистоты было в нем, что более прекрасного письма, с таким пониманием , как Ваше, нельзя, конечно, получить ни от кого. Какое счастье, что в свое время мне было дано ввести Вас в жизнь моей дорогой Евгении Александровны, что мы и были, и навсегда остались с нею в тесном общении!
