Степан Гречко - Решения принимались на земле
В те дни командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил лично проверить, сколь серьезную опасность представляли подобные группы, бродившие в тылах наших войск, и в случае необходимости скоординировать действия против них наземных и воздушных сил. С этой целью командующий фронтом вылетел в район Хуши. На другом самолете туда же одновременно вылетел генерал Горюнов. По прибытии на место сразу же приступили к обследованию местности с воздуха на самолетах У-2. Командарм вернулся из разведки несколько раньше, без каких-либо происшествий, а самолет, на котором летал командующий фронтом, попал в зону зенитно-артиллерийского огня противника, во многих местах был пробит осколками снарядов, крупнокалиберными пулями. Родион Яковлевич получил ранение. Как потом рассказал мне генерал Горюнов, Малиновский свою рану назвал "небольшой царапиной", хотя это было сквозное пулевое ранение в руку. К счастью, кость не задело. Несмотря на тяжелое состояние, Родион Яковлевич тут же отдал Горюнову распоряжение, куда, по его мнению, следовало немедленно обрушить удары бомбардировочной и штурмовой авиации. Что и было сделано.
В тот же день в районе города Васлуй погиб начальник тыла нашей воздушной армии генерал-майор авиации Прокопий Михайлович Тараненко. Случилось это так. Тараненко возвращался на У-2 из-под Бухареста. Самолет пролетал над, казалось бы, абсолютно безопасной местностью, но именно там, над лесом, подвергся обстрелу из малокалиберных зенитных пушек. По всей вероятности, вырвавшиеся из кишиневского котла группы гитлеровцев прихватили с собой и такое оружие. Но все-таки уйти в Карпаты им не удалось. В их уничтожении самое активное участие приняли авиаторы, уже после разгрома окруженной кишиневской группировки врага совершившие западнее района Хуши, Васлуй более двух тысяч самолето-вылетов и сбросившие на гитлеровцев около тысячи тонн авиабомб, главным образом осколочных. Трижды в то время пришлось вступать в ночные бои с блуждавшими но лесам группами гитлеровцев и оперативной группе управления 5-й воздушной армии.
…Не могу хотя бы коротко не сказать еще об одном событии тех дней, не столь важном, но надолго сохранившемся в моей памяти.
Очень рано, еще до восхода солнца, меня разбудил дежурный по оперативному отделу А. А. Гадзяцкий, деловито доложил:
— Через двадцать минут к нам нa КП под охраной доставят бывшего фашистского правителя Румынии Антонеску.
— Зачем? — спросил я.
— Вам приказано выделить самолет и отправить на нем Антонеску куда-то в тыл. Куда — не сказали. Об этом, наверное, знают те, кто его сопровождает и охраняет.
Действительно, некоторое время спустя к домику КП подъехала крытая автомашина. Из ее кабины быстро выскочил майор и, обращаясь ко мне, спросил; готов ли заказанный его начальником самолет? О самолете я уже договорился, можно было ехать на аэродром. Пришлось, однако, на несколько минут задержаться: по просьбе экс-диктатора охрана разрешила ему выйти из машины, чтобы размяться.
Примерно за месяц до того в какой-то румынской газете я видел портрет Аптоноску в форме со всеми регалиями: надменное лицо, строгий взгляд. Словом, диктатор во всем парадном величии. Тогда я почему-то подумал: "Вероятно, заслуженный генерал, сильный и решительный. Иного Гитлер не сделал бы своим ставленником-подручным". По портрету Антонеску представлялся мне рослым, солидным мужчиной. Действительность начисто опровергла мои прежние предположения. Теперь возле машины прохаживался грязный, обросший седой щетиной старик, в сильно помятом, словно изжеванном генеральском мундире, с синеватыми мешками под злыми глазами. Он зная, что его ждет суровая расплата за совершенные злодеяния, знал о той ненависти, которую питал к нему, фашистскому диктатору, румынский народ, и потому утратил свою генеральскую спесь, чем-то походил на побитую дворовую собаку.
"Разминка" экс-диктатора закончилась через несколько минут. Вместе с главным штурманом армии мы сели в "пикап" и выехали на аэродром: мне по долгу службы надлежало проследить за вылетом самолета в тыл, а мой давний сослуживец Михаил Галимов, тоже по долгу службы, обязан был перед полетом проинструктировать экипаж. Следом за нами тронулась крытая машина с необычным пассажиром.
Когда самолет с Антонеску и группой охраны поднялся в воздух, полковник Галимов сказал:
— Пусть посидит до справедливого суда в тюрьме, потом получит свое, а то ведь румыны могли устроить самосуд да прикончить его до суда.
В этом, наверное, была известная часть истины. К тому же ходили слухи, будто Гитлер приказал своим головорезам во что бы то ни стало освободить Антонеску. Оставлять гитлеровского ставленника в Румынии, где продолжались бои, вероятно, было нецелесообразно, потому его и вывезли в тыл. Финал фашистского главаря, разумеется, был уже предопределен. Ни на какую пощаду своего народа, которому принес неисчислимые беды, oн надеяться не мог. Суд над Антонеску состоялся через год после войны. По приговору Народного трибунала Бухареста он был казнен в 1946 году вместе с другими военными преступниками.
Успешное завершение Ясско-Кишиневской наступательной операции, а также уничтожение в районе Хуши, Васлуй разрозненных вооруженных групп гитлеровцев устранили многие опасности, подстерегавшие тыловые части и учреждения 2-го Украинского фронта и штабы нашей воздушной армии. Наступление продолжалось. В первой половине сентября 1944 года произошел ряд событий, имевших непосредственное отношение к победоносно завершенной Ясско-Кишиневской операции, которую газета "Правда" в передовой статье справедливо охарактеризовала как одну "из самых крупных и выдающихся но своему стратегическому и военно-политическому значению операций в нынешней войне".
Для нас, ее участников, выдающимся событием было то, что за полмесяца боев войска 2-го и 3-го Украинских фронтов во взаимодействии с Черноморским флотом уничтожили 22 немецко-фашистские дивизии, принудили сложить оружие почти все находившиеся на фронте румынские соединения; летчики 5-й и 17-й воздушных армий сожгли авиабомбами сотни танков, штурмовых орудий и автомашин противника, сбили в воздушных боях 298 вражеских самолетов.
За успешные боевые действия в интересах наземных войск, громивших противника на территории Румынии, наш 2-й штурмовой авиакорпус был преобразован в 3-й гвардейский. Несколько раньше начальник штаба 3-го гвардейского авиакорпуса А. С. Простосердов стал генерал-майором авиации, а командиру авиакорпуса И. Д. Подгорному было присвоено звание-"генерал-лейтенант авиации".
В Великую Отечественную войну Иван Дмитриевич вступил, как мне было известно, рано утром 22 июня 1941 года в звании майора, тогда он командовал 46-м истребительным авиаполком. В этой должности защищал небо Ленинграда, воевал под Москвой. В Сталинградском сражении участвовал, будучи командиром истребительной авиадивизии, а начиная с Курской битвы командовал истребительным авиакорпусом. Несмотря на занимаемые высокие командные должности, в душе он по-прежнему оставался боевым летчиком-истребителем, неоднократно участвовал в воздушных схватках с врагом, совершил 128 боевых вылетов. За время Ясско-Кишиневской операции летчики возглавляемого им авиакорпуса сбили 139 вражеских самолетов при потере только шести своих {10}. Таким был наш общий любимец Иван Дмитриевич Подгорный.
