Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо
Утром, вернувшись с Русского острова, Лазо прежде всего спросил, готово ли обращение земской управы к консульскому корпусу. Оказывается, не только готово, но и отослано, — представители «союзников» сами затребовали его для изучения. Новость была важная и позволяла догадываться о многом. Выходило, что на генерала Розанова махнули рукой, как на обреченного. Поддержки он лишился окончательно. Не собираются пока что выступать и японцы. Вопрос: долго ли они будут медлить? Однако завтрашний день от их вмешательства как будто гарантирован.
Пока Лазо отогревался, прижимаясь к печке, товарищи рассказывали ему, что гарнизон в Никольске-Уссурийском держится уверенно, а японцы соблюдают нейтралитет. По последним сведениям, наши войска заняли станцию Угольная, обложив таким образом Владивосток со всех сторон.
Появился Всеволод Сибирцев, протирая запотевшие с мороза очки, близоруко тряс головой, посмеивался.
— В городе легкая паника. Вдруг подскочили цены на пароходные билеты. Хочешь попасть на иностранный пароход — выкладывай полторы тысячи иен!
Он вернулся с Первой речки. Там настоящий лагерь революционных войск. Солдаты больше не таятся, открыто расхаживают с красными бантами, выполняют приказы только военных комитетов.
— Мы договорились, что завтра утром им подбросят автомобили. Все-таки у них задача — штаб крепости! Кроме того, мне кажется, целесообразно мобилизовать городской трамвай. В два вагона вполне поместится стрелковая рота…
Во второй половине дня с парохода «Печенга» спустилась на берег рота 35-го полка, построилась и через весь город двинулась для прикрытия 1-й Амурской батареи. На Светланской улице остановился трамвай. Прохожие глазели на грозно шагающих солдат с красными бантами на груди. Ротный запевала вдруг затянул: «Соловей, соловей, пташечка!» Солдаты грянули песню лихо, с присвистом. Над папахами стройно качались острые жала штыков. Японские офицеры, проходившие по улице, делали вид, что ничего особенного не происходит.
Оперативный штаб работал уже совершенно открыто, рассылая последние приказы. Удалось конфисковать несколько мотоциклеток. Посыльные, отчаянно тарахтя, мчались на миноносец «Богатырь», в Военный порт, на Дальзавод, на телефонный узел.
Ночью к станции Первая речка, мягко постукивая на стыках рельсов, подошел бронепоезд «Освободитель». На массивных башнях лежал густой иней. Орудия бронепоезда смотрели на затаившийся в темноте город.
В оперативный штаб, где не затихая хлопали двери и бегали возбужденные люди, пришло известие, что генерал Розанов с несколькими денщиками побросал в пролетку чемоданы и окраинными переулками пробрался к пристани, там его дожидалась шлюпка с парохода «Орел». Незадачливый диктатор еще до рассвета отправился на вечное изгнание в Японию.
После полуночи, в самый глухой час, со стороны Народного дома послышалась стрельба и быстро стихла. Произошло недоразумение. Охрана генерала Розанова, оставшись без хозяина, арестовала своих офицеров и объявила о поддержке восстания. В темноте солдаты приняли наступающие части за карателей… Короткий, но ожесточенный бой произошел в штабе крепости. Там пришлось подавить бешеное сопротивление небольшой группы офицеров.
Медленно занимался поздний зимний рассвет. Над Тигровой горой развевался красный флаг. Сергей Лазо распорядился задержать на телеграфе все неотправленные за границу телеграммы.
Со стороны вокзала, по Суйфунской улице, в город уже вступали первые части партизан. Таежные бойцы, обросшие дремучими бородами, одетые в козьи куртки и дохи из звериных шкур, потрясали винтовками и самодельными бомбами. Светланская улица оказалась запруженной. Остановился переполненный трамвай, из него посыпались солдаты. Вверх полетели шапки. Торжественно и грозно зазвучало: «Это есть наш последний и решительный бой…»
На привокзальной площади на скорую руку соорудили трибуну из багажных ящиков. Взобравшись наверх, Сергей Лазо окинул взглядом бескрайнее море голов, бородатых лиц.
— Товарищи! Сегодня мы сбросили власть — самую кровожадную, самую ненавистную для трудящихся…
ПРИКАЗ № 1 ОБЪЕДИНЕННОГО ОПЕРАТИВНОГО ШТАБА 31 января 1920 годаОбъединенный оперативный штаб военно-революционных организаций временно, впредь до конструирования власти, берет на себя всю полноту военно-административной власти в районе крепости Владивосток.
ПРИКАЗ № 3 ОБЪЕДИНЕННОГО ОПЕРАТИВНОГО ШТАБА 31 января 1920 годаОбъединенный оперативный штаб приказывает всем штабам, управлениям, учреждениям и заведениям военного и гражданского ведомств, всем частным предприятиям, мастерским, заводам, железной дороге, почте, телеграфу, телефону немедленно приступить к текущей деловой работе. Всем должностным лицам оставаться на своих местах. Виновные в уклонении и неисполнении настоящего приказа будут преданы суду.
ПРИКАЗ № 4 ОБЪЕДИНЕННОГО ОПЕРАТИВНОГО ШТАБА по охране порядка и спокойствияО. О. шт. приказывает всем штабам, управлениям, учреждениям и заведениям военного и гражданского ведомств, всем частным предприятиям принять все меры к сохранению общественного порядка и спокойствия.
Начальнику милиции иметь неуклонное наблюдение за сохранением порядка в городе и пресекать всякие попытки нарушения оного. О всех случаях нарушения немедленно сообщать штабу для предания виновных военно-рев. суду.
Всякие попытки к нарушению общего порядка и спокойствия, буйства, грабежи, самочинные обыски, аресты, всякие насилия над гражданскими и военными лицами будут беспощадно подавляться путем применения вооруженных сил. Виновные будут предаваться военно-революционному суду.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Военный совет областной земской управы поместился в реквизированном отеле «Версаль». Первые постояльцы размещались наспех. Новое учреждение еще не обрело собственной солидности, и сотрудники удивленно взирали на остатки старого фешенебельного быта: на ванны, зеркала, на разноцветные обои. Но вот из номеров и коридоров куда-то быстро исчезли ковры, густо поплыл махорочный дым, по-хозяйски загрохотали по паркету сапожищи. На коменданта, таежного волка, привыкшего пускать под откос эшелоны, обрушилась лавина требований: бумаги! нет чернил! письменных столов! Невозможно работать! Для записок сотрудники рвали со стен куски дорогих обоев. Комендант чумел. Ему легче было раздобыть бронепоезд, нежели разжиться бутылочкой чернил. А без чернил нельзя. Такое время! И комендант, показывая чудеса изворотливости, носился по городу и доставал. На этажи, по номерам, потащили разнообразные столы, кипы бумаги, охапки всяческого канцелярского добра. Назад поплыл поток кроватей. Поминутно раздавался треск: нежная мебель не выносила грубого прикосновения. Комендант, срывая голос, метался по коридорам:
