Павел Басинский - Лев в тени Льва. История любви и ненависти
Затяжная депрессия надолго оторвала его от литературных занятий. Но желания стать писателем она не погасила. В 1898 году он признавался Суворину: «Я очень мало вообще верю в себя и мои силы. Знаете, когда стоишь в свете, окружающем великого отца, чувствуешь себя таким жалким, никем не замечаемым, что последняя вера в себя угасает. Между тем отвечу Вам теплом за тепло, – во мне часто, с тех пор, как здоровье мое поправилось, шевелится неудержимая потребность писать, чувствуется к этому большое влечение».
Он и во время болезни не оставлял попыток выступать в печати, если не как писатель, то как публицист. 26 декабря 1895 года, когда он был в Энчёпинге, Софья Андреевна писала ему: «Да, тебе прислали гонорар автору 65 рублей из “Русских ведомостей”. Что это значит? Неужели мы что-нибудь пропустили?.. Папа тоже недоумевает и интересуется…»
О статьях своего бывшего ученика восторженно отзывался директор гимназии Поливанов, навещавший Лёву во время его болезни. В письме к Софье Андреевне он писал: «Вот прочел его статейку “О салютистах”, ведь как это мило, как всё в меру, умно, хорошо написано. У него положительный талант. Пожалуйста, скажите ему мое мнение и передайте, что я верю в его будущность, чтобы он не переставал писать, это положительно его призвание».
У него был не только публицистический талант. Когда он с Дорой поселился в Ясной Поляне и основательно приступил к литературной работе, в нем обнаружился несомненный талант детского писателя. По-видимому, это отвечало его характеру, доброму мягкому и ласковому Написанная в Ясной Поляне автобиографическая повесть «Яша Полянов», опубликованная в журнале для детей и родителей «Родник» в 1898 году оказалась лучшей вещью, которая когда-либо выходила из-под его пера. В ней столько неподдельной искренности и теплоты! И за этим можно было бы не заметить, что повесть была написана под очень сильным влиянием «Детства» Толстого. Да и могло ли быть иначе?
В письме к Суворину он не отрицал этого:
«Вы спрашиваете, отчего я бросил писать? Я еще не совсем бросил, последнюю вещь под заглавием “Яша Полянов” я поместил в детском журнале “Родник”… Это воспоминания детства. Конечно, я не хочу равняться с другими такими же воспоминаниями, – куда мне, – а между тем мне не хотелось оставлять не записанными детские воспоминания. Я записал их с любовью; что вышло – не мне судить. Может быть, я подражал отцу? Да как же не подражать ему?»
Повесть, подписанная настоящим именем «Л. Л. Толстой», вызвала, как пишет Абросимова, в общем положительные отзывы критики. Но все обратили внимание на сходство с «Детством» Толстого.
Тем не менее, в этой повести уже проявилось недоброжелательное отношение Льва Львовича к своему отцу, наверняка вызванное их спорами 1896–1897 годов. Фигура отца в повести едва намечена, в отличие от матери, которая показана очень подробно. И вообще создается впечатление, что маленький герой вырос не в доме великого писателя, а какого-то помещика, который не понятно зачем так много времени проводит в своем кабинете. И странно, что к этому помещику приезжает сам Тургенев… Психологически это оправданно тем, что маленький мальчик не может понимать настоящего значения своего отца. Но повесть пишет уже не маленький мальчик. Не выразить совсем отношения к фигуре отца он не может, а выразить его откровенно не решается. Возможно, по этой причине он не рассматривал эту повесть как завершенную вещь и собирался писать продолжение.
Лев Толстой-сын сам себя загонял в ловушку. Находясь под мощным художественным влиянием отца, он и в литературе собирался соперничать с ним. Может быть, он и сам не отдавал себе в этом отчет до конца, как не отдавал отчет в том, что, устраивая «шведский оазис в русской пустыне», он не просто создавал семейное гнездо, а бросал отцу вызов, спорил с ним по важным вопросам жизни.
В любом случае следующий литературный «поступок» Льва Львовича не оставлял никаких сомнений: ступая на литературное поле, он вступал в спор с отцом.
«Прелюдия Шопена»
«Крейцерова соната», напечатанная в 1890 году, была самым громким литературным событием в России конца XIX века. Можно сказать, что ею и завершился литературный XIX век. И трудно сказать, кто из образованных людей в России хоть как-нибудь не определил своего отношения к этой вещи. Не могло это миновать и сына Толстого. В воспоминаниях он пишет, что со многими взглядами отца был согласен: «Он был прав, восставая против устарелой православной церкви, которую давно надо было реформировать, хотя не надо было совсем отрицать. Прав, проповедуя трезвость, воздержание в пище, питье и браке. Прав, возмущаясь гнилым царизмом». Но «после нашумевшей “Крейцеровой сонаты”» чувство досады овладело Львом Львовичем. «Он был не прав кругом в полном отрицании брака, и его повесть, конечно, должна была принести людям больше зла, чем пользы, развенчивая семейное счастье и ослабляя его святость и значение».
И вновь мы имеем дело либо с ошибкой памяти, либо с сознательным стремлением позднего Льва Львовича скрыть истинную сложность его отношений с отцом. 19 января 1890 года он писал Черткову: «Милый друг Дима – скажу только, что живу я довольно смирно, вина не пью, стараюсь бросить курить и, конечно же, уже воздерживаюсь от величайшего соблазна и зла, от того, что сказано в “Крейцеровой сонате”, – от женщин и этого ужасного взгляда на них, как на красивое тело, могущее доставить тебе физическое наслаждение. “Крейцерова соната” – величайшая повесть отца, ни одно литературное произведение не может произвести большего воздействия на нас, молодых людей, навести на большее число мыслей – самых важных и вместе с тем самых элементарных».
Под воздействием этой повести он долго оставался девственником, то есть повесть отца прямо влияла на его жизнь. И лишь после женитьбы на Доре он прозрел, понял, что такое семейное счастье и решил выступить против «Крейцеровой сонаты», как и учения отца в целом. Он не придал значения тому, что «Крейцерова соната» была написана не заведомым женофобом и противником брака, а человеком, уже прошедшим тот же самый путь, на который ступил Лев Львович. У его отца к этому времени был тридцатилетний опыт семейной жизни, и из него, по крайней мере, первая половина была счастливой.
Вдохновленный и ослепленный собственным семейным успехом, Лев Львович во второй половине девяностых годов, живя в Ясной Поляне рядом с отцом, создавал два произведения, полемизировавших со взглядами отца на брак и семью.
Первое – уютное гнездышко, которое они свили с Дорой. Выходило, что стареющий отец несчастлив в своем браке (и поэтому им написана мизантропическая «Крейцерова соната»), а он, молодой Лев, счастлив и не только не намерен скрывать это от отца, но и полон желания поделиться своим счастьем со всем миром. Для этого им создается второе произведение – «Прелюдия Шопена», повесть, которая должна спасти молодых людей от вредного влияния «Крейцеровой сонаты». И он пишет, увы, оглушительно бездарную вещь… Беспомощную во всех отношениях. С точки зрения и ее художественной состоятельности, и идейного содержания.
