Валентин Аккуратов - Лед и пепел
Но сегодня мы решили по городу походить. Так больше увидишь и узнаешь людей. Наше внимание привлекла огромная витрина магазина готового платья, где на фотографии в рост человека мы увидели самих себя: Иван внимательно рассматривал егерское шерстяное белье, растягивая его на руках. Надпись метровыми буквами гласила: «Советские полярные летчики будут надежно защищены от стужи Арктики. Они покупают наши шерстяные изделия доктора Егера. Если хотите иметь здоровье русских, покупайте наше белье!»
Иван, увидя себя с растянутыми исподниками в руках, разъяренный, кинулся в магазин. Дабы не оставить командира в беде одного, мы бросились за ним. Дальше действие развертывалось как в водевиле. В шикарном кабинете директора магазина из–за стола навстречу вышел рослый джентльмен и с радостным возгласом:
— О, рашен пайлот!.. Командор Черевишный… — говоря что–то еще, бросился к нам.
— Вы доктор Егер? — спросил Иван, грозно наступая на онемевшего от его воинственного вида директора.
— «Егер» — это фирма, снабжавшая одеждой все полярные экспедиции. Сам доктор умер лет сорок назад, — тихо говорю я Черевичному.
Иван с полуслова понял меня и быстро поправился.
— Мне нужен директор фирмы «Доктор Егер». С большим трудом, собирая английские, французские и немецкие слова, объясняем джентльмену, в чем дело Он говорит, что хозяин фирмы живет в Майами, а он действительно представляет в этом городе его фирму. Реклама — это бизнес, двигатель торговли; все знатные люди Америки, даже миллионеры, с удовольствием участвуют в рекламе (перечисляются фамилии знаменитых летчиков, исследователей, сенаторов, спортсменов, звезд кино, дипломатов), и он не может понять недовольства советских летчиков. Тем более что он готов уплатить за эту рекламу двойную цену. Директор тут же достает солидную пачку долларов, кладет в фирменный конверт и пытается вручить Чечевичному.
— Советские летчики не способствуют развитию вашей частной торговли Деньги отдайте в ближайшую резервацию индейцев колошей.
Под ошеломленным взглядом директора мы поворачиваемся и выходим. Отойдя от магазина метров на десять, я не выдерживаю и начинаю хохотать.
— Слушай, Иван, но почему именно племени колошей? Ведь они живут на Аляске! — говорю я.
— А черт его знает! Читал когда–то в детстве Фенимора Купера, ну вот и запомнил!
Этот день был у нас полон и других приключений. Следуя дальше, вдоль улицы Вашингтона, мы увидели большую черную полированную вывеску с надписью золотыми буквами: «Мадам Судакова» По обоим концам вывески такие же золотые двуглавые орлы герба Романовых.
— Братцы, смотрите, никак николаевские орлы! Подошли. Шикарный цветочный магазин по продаже орхидей В широких витринах невиданные, самых причудливых форм и красок цветы. По всей внутренней поверхности стекол бежит вода Лепестки орхидей тихо колышутся от искусственного ветра. Входим. Стайка хорошеньких продавщиц обступает нас. Говорим, они нас не понимают, кокетливо, но сдержанно улыбаются, показывают орхидеи. В магазине пряный дурманящий аромат джунглей, влажный воздух и приятный ветерок от электрических опахав и вентиляторов. Неожиданно в стене, отделанной дубом, открывается узкая дверь, и в проеме появляется маленькая седая женщина лет шестидесяти, в коричневом платье с белыми манжетами из кружев и таким же воротником. Через чеховское пенсне на черном шнурке она долго всматривается в нас. Серые суровые глаза постепенно теплеют, и голосом, которому бы позавидовал любой дьякон, она произносит:
— А-а! Большевики решили навестить бедную старуху! Ну, ну, раз пришли, входите!
Она хочет пропустить нас вперед, но мы останавливаемся и идем за ней.
— Ай да земляки! Вы не только смелые летчики, но еще и настоящие кавалеры. Не забыли, значит, еще в совдепии хороших манер. Садитесь, поговорим. Первый раз вижу у себя красных. Вот вы какие! Ну, давайте знакомиться. Только не пугайтесь. Я Судакова Екатерина Петровна, одна из фрейлин светлой памяти ее величества Александры Федоровны. Забыли? Или помните?! Она истово перекрестилась.
— Не судья я вам, бог рассудит. Может быть, все свыше предрешено. Его волею. За наши грехи.
В ее голосе, во всей фигуре — тоска и обреченность. И вдруг она заплакала. Нервно вздрагивали узкие плечи Мы замерли, не зная, что предпринять. Перед нами был классовый враг. Но враг был так жалок и ничтожен!
Виктор бросился к графину с водой и подал мадам Судаковой. Глотнув воды, старуха выпрямилась.
— Извините, господа. Нервы. Давайте не ссориться. Сейчас у нас с вами общий враг. Боши Вы думаете, я махровая монархистка? Была, даже клялась мстить вам. Может быть, еще и буду… Но не теперь. Вот смотрите, — она подала нам газету. На последней странице был длинный список пожертвователей… в пользу Красной Армии' Против фамилии Судаковой стояла довольно крупная сумма в долларах. Виктор Чечин не удержался от удивления и восхищенно свистнул.
— Извините, мадам, но это так неожиданно! Вы? И вдруг это щедрое пожертвование — смутившись, извинился он.
— Молодые люди, мы русские! Враг угрожает нашему народу. Забудем пока наши семейные неурядицы Бейте заклятых врагов! Бейте проклятых немцев! Это они принесли в Россию революцию! О, как я их ненавижу! — помолчав, добавила она.
— Значит, вы ненавидите немцев не за то, что они напали на нас, а за то, что они дали миру учение о пролетарской революции? — спросил Терентьев.
— Господа, я старая женщина Мне трудно разбираться в политике Я так устала. Благодарю вас за визит. Задержитесь в Сиэтле — заходите, буду рада. Мы продолжим беседу.
Она встала. Мы поклонились и один за другим вышли в узкую дверь. Подбежавшие девушки прикололи нам к лацканам тонкие пробирочки с воткнутыми в них нежными орхидеями. Выйдя на улицу, мы долго шли молча. И вдруг Чечин разразился такой тирадой, что наши орхидеи стыдливо свернули свои лепестки. Сорвав свою пробирку, он с силой шваркнул ее об асфальт.
— Зачем ты так? — Черевичный взял его под руку. — Здесь все сложнее.
Оставшиеся орхидеи мы преподнесли двум девушкам, чешке и француженке, обслуживающим нас в ресторане, чем окончательно завоевали их расположение. Была суббота. Вечером метрдотель, улыбаясь, сообщил, что его официантки очень тронуты вниманием советских офицеров, благодарят их за орхидеи, и, если господа офицеры не сочтут за назойливость, приглашают экипаж завтра в десять утра поехать на машинах к океану, загорать и купаться, и что он, со своей стороны, с радостью будет сопровождать компанию в качестве гида и переводчика. Мы посмотрели друг на друга…
