Яков Михайлик - Соколиная семья
Михайлик Яков Данилович
Соколиная семья
Воздушный щит Москвы
Ой, дороги дымные, военные,
За Москву тяжелые бои!
На дорогах воры иноземные
Растеряли головы свои.
Иван МолчановПрошлое где-то далеко-далеко – за недобрым июньским рассветом сорок первого, за суматохой начальных дней лихолетья, за спешным переучиванием в Белом Колодце (под Волчанском) и Богай-Барановке на волжском берегу, за томительным ожиданием приказа: На фронт!
И вот наконец подмосковный аэродром. Это, конечно, не совсем фронт, о котором столько мечталось, но ведь авиация, особенно истребительная, никогда и не дислоцировалась непосредственно на переднем крае, а в нескольких десятках километров от линии фронта. Наша часть вошла в состав бригады резерва Главного Командования. Полк должен был прикрывать с воздуха подступы к столице Родины Москве, сопровождать бомбардировщиков за линию фронта.
Первые вылеты на патрулирование большого удовлетворения не принесли: покружишься в воздухе около часа – и домой. Ни встречи с противником, ни боя. Так и ждешь, — может, сегодня повезет. А другим, судя по газетам и радио, везет. Только с 1 по 5 марта 1942 года в воздушных схватках и на аэродромах уничтожено более 250 немецких самолетов. Правда, это на всех фронтах. А здесь, под Москвой, всего лишь шесть.
Несколько дней мы совершали патрульные вылеты, охраняя столицу от налетов вражеской авиации. А через неделю нам было приказано перебазироваться на полевой аэродром Спас-Загорье. С этой площадки начались настоящие боевые действия фронтовой авиации.
Сразу же после перелета я и мои сослуживцы познакомились с новым командиром эскадрильи старшим лейтенантом Андреевым Степаном Филипповичем. Прежний комэск капитан Баклыгин погиб.
С. Ф. Андреев был невысокого роста, светловолосый. Как и все боевые летчики, постоянно носил кожаный реглан. На фронте с первого дня войны, дрался с врагом в небе Прибалтики. На его счету 63 боевых вылета.
Ознакомительные полеты в паре с Андреевым научили меня многому: осмотрительности в воздухе, умению взаимодействовать с ведущим, построению маневра для обозрения окружающего пространства…
Мастерством полета командира эскадрильи на Яковлеве-1 гордились все однополчане. Уважали его и как прекрасного методиста.
В один из мартовских дней эскадрилья получила задание сопровождать бомбардировщиков Петляков-2 для нанесения бомбового удара по наземным войскам противника. В ожидании Пе-2, которые должны были подойти к нашему аэродрому, летчики сели в кабины. Меня назначили ведомым старшего лейтенанта Андреева.
На мне меховой комбинезон, унты, огромные краги и шлем, на плечах парашютные лямки. Слева от моей машины в припорошенных снегом ветках притаились другие самолеты.
Настроение приподнятое. В голову лезут картины необычной баталии. Вот из облаков вываливается стая мессершмиттов. Делаю разворот с набором высоты и сверху на скорости 580 иду на сближение с ними. Хищные силуэты в прицеле. Немедля открываю огонь из пулеметов и пушки. Ду-ду-ду! – и два – нет, даже три! – мессера вспыхивают, разваливаются на части. Ай да Яшка-сержант, настоящий ас! Но что это? Мой самолет встряхивает. Проваливаюсь вниз. Выбрасываюсь с парашютом. Затяжной прыжок. Приземление. В рогатых касках ко мне спешат темно-зеленые чудовища. Что-то кричат, торжествуют. Я мгновенно выхватываю пистолет и…
Рука в самом деле тянется к кобуре. Фу, черт, развоевался с призраками… Это, должно быть, от нестерпимо долгого ожидания пешек. Возбужденный, нетерпеливо ерзаю в кабине, бесцельно хватаюсь за ручку управления и сектор газа, смотрю на приборную доску. Скоро, что ли? Кажется, бомбардировщики никогда не появятся.
И вдруг над заснеженной взлетной полосой, обрамленной с двух сторон для выдерживания направления на взлете и посадке воткнутыми в снег ветками, взмывают четыре зеленые ракеты.
В воздух! Басовито загудели моторы.
Еще не успела догореть последняя ракета, как начался разбег самолетов. Оставляя за собой хвосты серебристой пыли, яки уходят в небо. Чуть выше нас ложатся на заданный маршрут Пе-2. Они идут красивым, плотно сомкнутым строем клином. Боевой порядок (три треугольника звеньев) обеспечивает надежное прикрытие огня от истребителей противника. Сердце поет: мощь! От нервозности не осталось и следа.
Еще несколько минут, и мы на высоте 2300 метров, занимаем общий боевой порядок. Четыре Як-1 стали справа и чуть позади бомбардировщиков, мы с Андреевым – левее. Превышение над Пе-2 – 200 метров.
Оторвав взгляд от приборов, гляжу по сторонам, вверх, вниз. Под крылом белым-бело. Прямо-таки зимняя идиллия. Красота. Но вот на одной высоте с нами появился черный шевелящийся клубок. Что такое? Оглядываюсь. Вокруг боевого порядка наших самолетов все больше и больше этих грязно-серых тюльпанов. Молочное покрывало земли разорвано багрово-желтыми сполохами взрывов, запятнано сизыми султанами вздыбленного грунта. Умирает красота. Идиллии нет и не было.
Линия фронта. Верчу головой на все 360 градусов: осмотрительность прежде всего. Внизу показались какие-то строения. Они плюются шевелящимися клубками. В ответ петляковы сбрасывают черные чушки бомб. Вражеский объект исчезает в карающем смерче. Молодцы бомберы!
А где же Андреев? Отвлекшись, чуть не потерял командира из виду. Он уже на левом развороте, вместе с пешками. Надо догонять. Даю полный газ. Спереди и чуть справа на фоне облаков показалась черная точка. С каждой секундой она растет, увеличиваются ее очертания. Это же самолет! Но чей?
Комэск покачивает плоскостями: внимание! Круто развернувшись вправо, набираем высоту. Тотчас же под ними мелькнул Ме-110 с уродливыми крестами на крыльях.
Вот он, стервятник. Сколько мечталось о поединке! Наконец-то тебе повезло, сержант. В атаку!
С левого разворота ринулся в хвост мессеру. Но фашист оказался стреляным воробьем. Бросив самолет в крутой вираж, он искусно увернулся и пошел в сторону от бомбардировщиков. Неужели уйдет? Наши яки ринулись вдогон. Не подведи, Марья Петровна! — мысленно обращаюсь к пушке марки МП. На мгновение враг в прицеле. Ожесточенно жму на кнопку управления пушечным огнем и пулеметные гашетки. Сейчас загорится, гад. Отлетался! — шепчу в азарте.
На выходе из атаки разочарованно замечаю: Ме-110, целый и невредимый, продолжает кружиться. Вспыхнув от досады, становлюсь в круг и пытаюсь зайти противнику в хвост. Вираж, второй, третий… Что случилось? Почему не я преследую фашиста, а он меня? По спине побежали колючие мурашки, словно кто-то сорвал одежду. Почти физически ощущаю, как гитлеровец целится в меня. Ну и дела…
