Анри Шарьер - Бабочка
— Садись и выпей рюмку пастиса. Тебе, наверно, жарко.
Потихонечку я тяну пастис из стакана, курю сигарету и смотрю на молодую женщину, которая причесывает комендантшу и время от времени окидывает меня взглядом. Комендантша в зеркале сразу замечает наше переглядывание и говорит:
— Он красив, мой ухажер, не правда ли, Симон?
И обе они начинают смеяться. От смущения я говорю глупость:
— Счастье, что твой ухажер, как ты его называешь, неопасен, и что за ним никто не ухаживает.
— Не скажи только, что ты за мной не ухаживаешь, — говорит алжирка. — Никто не может приблизиться к такому льву, как ты, а я делаю с тобой все, что захочу. И это имеет свою причину, не так ли, Симон?
— Я не знаю, что это за причина, — отвечает Симон, — но ясно одно: ты дик со всеми, кроме комендантши, Бабочка. Жена главного надзирателя рассказала мне, что на прошлой неделе ты нес пятнадцать килограммов рыбы, но не согласился продать ей даже две несчастные рыбешки, которые ей так были нужны.
— О! Это для меня новость, Симон!
— А ты знаешь, что сказала позавчера госпожа Картера? — продолжает Симон. — Он проходил мимо нее с раками и огромным морским угрем. «Продай мне этого угря или хоть половину его, — сказала она Бабочке. — Ты ведь знаешь, что мы, бретонцы, умеем готовит угрей». «Не только бретонцам известен вкус угря, госпожа, — отвечает он. — Ардешцы еще при римлянах считали это деликатесом».
Обе они покатываются со смеху.
Я возвращаюсь в лагерь, кипя от возмущения, а вечером рассказываю всю историю своей группе.
— Положение очень серьезно, — говорит Карбонери. — Эта красотка подвергает тебя опасности. Ходи туда как можно меньше и только в те часы, когда комендант дома.
Все придерживаются этого мнения, и я решаю послушаться совета.
Я обнаружил плотника из Валенсии и решил сблизиться с ним. Он почти мой соотечественник, много играет в карты и всегда по уши в долгах. Часто он расплачивается своими изделиями, которые делает очень искусно и за которые вместо трехсот франков ему платят сто пятьдесят.
Однажды мы встречаемся в душевой, и я спрашиваю его:
— Бурсе, а мы ведь соседи, ты не знал?
— Нет. А в каком это смысле?
— Ты родом из Валенсии?
— Да.
— А я из Ардеша.
— Ну и что?
— Я не хочу, чтобы на тебе наживались. За свои изделия ты получаешь полцены. Приноси их мне, и я заплачу тебе полную цену.
При каждом удобном случае я вступаюсь за него. Однажды он проиграл Виколли, корсиканскому бандиту и моему другу. Виколли пригрозил ему, что если он не уплатит семисот франков долга, ему придется отдать почти готовый письменный стол. Бурсе пожаловался мне, и я обещал подумать, чем ему можно помочь. Договариваюсь с Виколли, и, мы разыгрываем небольшой спектакль.
Виколли торопит Бурсе и даже угрожает ему. Я играю роль спасителя, после чего становлюсь идолом Бурсе, которому он верит и поклоняется.
И вот я решаюсь:
— Я дам тебе две тысячи франков, Бурсе, если ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу: плот, на котором поместятся два человека.
— Послушай, Бабочка, ни для кого я этого не сделал бы, но ради тебя я готов пойти на риск и отсидеть два года в изоляторе, если меня поймают. Одно только мне не под силу: я не сумею вынести толстые бревна из столярной мастерской.
— У тебя будут помощники.
— Кто?
— Парни с тачкой — Нарри и Кенье. А как ты думаешь все это сделать?
— Сначала я составлю план, а потом начерчу каждую часть отдельно. Трудно будет найти дерево, которое хорошо держится на воде. На островах растет только твердое дерево, оно сразу идет ко дну.
— Когда ты дашь мне окончательный ответ?
— Через три дня.
— Хочешь бежать со мной?
— Нет.
— Почему?
— Я не умею плавать и боюсь акул.
— Но ты обещаешь помочь мне?
— Клянусь тебе моими детьми. Но это займет много времени.
— Слушай внимательно: завтра я приготовлю тебе алиби на случай провала. Я скопирую своей рукой план плота на тетрадном листке и напишу: «Бурсе, если хочешь жить, сделай плот по этому плану». Позже буду давать тебе письменно указания относительно постройки каждой части. Когда все части будут готовы, ты положишь их в место, которое я тебе укажу. Не пытайся даже узнать, кто и когда их оттуда заберет (при этих словах ему становится значительно, легче). В случае провала тебя не будут пытать и посадят всего на шесть месяцев.
— А если поймают тебя?
— Я признаюсь в том, что писал записки. Ты должен их, разумеется, сохранить.
— Хорошо.
— Не боишься?
— Нет, не боюсь, и мне доставит удовольствие помочь тебе.
Я пока никому больше о своих планах не говорил. Подожду ответа Бурсе. Когда через неделю нам удается встретиться в библиотеке и поговорить наедине, у меня в груди зажигается солнце.
Бурсе говорит:
— Мне кажется, существует выход: мы используем сухие кокосовые скорлупы. Нет ничего легче этих скорлуп и, кроме того, они водонепроницаемы. Как только плот будет готов, тебе придется принести достаточное количество орехов. Завтра примусь за изготовление первой части. Это займет примерно три дня. Начиная с четверга, один из братьев сможет ее забрать. Я не примусь за изготовление следующей части, пока не заберут предыдущую. Вот план, скопируй его и напиши письмо, про которое ты говорил. Ты уже беседовал с братьями?
— Нет, я ждал твоего ответа.
— Вот ты его и получил.
— Спасибо, Бурсе. Не знаю, как тебя и благодарить. Вот, возьми пятьсот франков.
Глядя мне прямо в лицо, он говорит:
— Нет, побереги для себя эти деньги. На материке они пригодятся тебе для побега. Начиная с сегодняшнего дня и до твоего отплытия, я не буду играть. Несколько мелких работ всегда обеспечат меня сигаретами и стейками.
— Почему ты отказываешься от денег?
— То, что я делаю, я не согласился бы делать и за десять тысяч франков. Даже соблюдая все меры предосторожности, я ставлю на карту слишком многое. Такое можно сделать только безвозмездно. Ты мне помог, ты единственный, кто протянул мне руку. Теперь я счастлив помочь тебе обрести свободу.
Я переписываю план на листке из тетради. Мне стыдно перед этим бескорыстием. Ему ведь даже в голову не пришло, что все мои жесты были продиктованы заранее намеченной целью. Оправдываясь перед собой, я говорю себе, что должен бежать любой ценой, в том числе и вот такой. Ночью я говорил с Нарри, и он передаст содержание нашей беседы своему брату. Сам он говорит без колебаний:
— Ты можешь на меня положиться во всем, что касается переноски частей плота из столярной на кладбище. Только не торопи нас.
