Пит Шоттон - Джон Леннон в моей жизни
Однажды вечером, в конце июля 1968 года, Джон по телефону пригласил меня в лондонский дом Пола. БИТЛЗ, как он сказал, хотят обсудить со мной что-то очень важное. Когда я прибыл на встречу, Джон и Пол были настолько возбуждены, что бросились обнимать меня.
«Пит, Пит! — закричали они хором. — Мы закрываем наш магазин! Мы решили раздать одежду всем, кто будет входить!»
«Чего? — недоверчиво протянул я. — Вы хотите сказать, что хотите просто раздать все и закрыть магазин, так, что ли?»
«Да, точно! — воскликнул Джон. — Разве это не отличная идея?! Это будет потрясающий хэппенинг!»
«А с чего это вдруг все, Джон?»
«Да просто мы зае…сь строить из себя лавочников!»
«Ох, е…ть меня в рот, — простонал я. — Не надолго же вас хватило! А меня, по правде говоря, после того, как я вложил в эту х…ню кучу сил, это не слишком радует…»
«Да ладно, не переживай, Пит, — сказал Джон успокаивающе, — это все ерунда. А перед тем, как заявить об этом, мы можем сами сходить туда и утащить, что получше.»
И в ночь перед бесплатной раздачей, БИТЛЗ и их близкие друзья и коллеги совершили налет на магазин «Эппл» и урвали себе свой «кусок добычи» — причем, похоже, по крайней мере Джон не осознавал, что так радостно воруемое было его личной собственностью. На следующее утро 31 июля первому покупателю, пришедшему в «Эппл», было между прочим заявлено, что за выбранный им товар платить не нужно. Едва только сообщение о раздаче стало достоянием гласности, магазин забила огромная алчная толпа и вынесла из него все, что только можно было вынести — вплоть до вешалок и магазинной мебели.
Однако последними смеялись не БИТЛЗ. Товары на сумму 10.000 фунтов, от которых в то утро избавилась «Эппл», тем не менее попали под закон о налогах на покупки. Налоговое управление не интересовало, что все это было роздано бесплатно.
Теперь уже и БИТЛЗ поняли не только то, что в «Эппл Корпс» царит хаос, но и то, что им позарез нужен хороший бизнес-менеджер, чтобы сделать компанию финансово жизнеспособным предприятием. Одним из наиболее вероятных кандидатов на это место был Ронан О'Рахилли, человек, который, как основатель «Радио Каролина» был почти единолично ответственным за явление «радиопиратства», быстро освободившего британский эфир от ига правительственной Би-Би-Си, или, как Джон насмешливо звал ее, «тетушки Биб». Установленные на кораблях, плавающих у самой границы территориальных вод Великобритании, эти коммерческие станции буйно процветали с 1964 до 1967 года, пока парламент наконец не спровоцировал «разгон». Как проницательный и предприимчивый бизнесмен с безупречными верительными грамотами, Ронан О'Рахилли, казалось, был для БИТЛЗ ангелом-спасителем.
Желая получше познакомиться с Ронаном, Джон решил пригласить его провести с нами уик-энд «подальше от всего этого». После размышлений над несколькими сравнительно удаленными от Британских островов маршрутами, Джон вдруг вспомнил о Дорнише, крохотном необитаемом двойном островке к северо-западу от Ирландии, который он незадолго до этого купил за 20.000. Хотя сам Джон еще не ступал ногой на те «земли», он оставил там свой знак — цыганскую кибитку, расписанную на темы «Сержанта Пеппера» теми же художниками, которые «запсиходелизировали» его «Роллс-Ройс». Организация транспортировки этой кибитки из сада Джона в «биржевом поясе» до бесплодных скал Дорниша выпала на долю Элистера Тэйлора.
«Звучит, конечно, здорово, — сказал я, — но как же мы туда попадем?»
«Это уже забота Элистера, — ответил Джон. — Кибитку-то он туда перетащил, так ведь?»
И вот несчастный битловский «Мистер Сделай-Принеси» получил поручение в течение 24-х часов не только зафрахтовать для нас небольшой реактивный самолет до Дублина, но и нанять там вертолет, который мог бы доставить нас на далекие острова Джона. Меня особенно радовала перспектива первого в жизни полета на вертолете, и я решил взять с собой кинокамеру, дабы сохранить наше путешествие для потомков. Джон, в свою очередь, принес пленку с записью «Революции» в исполнении БИТЛЗ, которую он очень хотел проиграть Ронану.
Однако во время полета в Дублин Джон вдруг сообразил, что от пленки мало толку, если ее не на чем прослушать. А поскольку вертолет мог взять сразу только троих пассажиров, Ронан и его закадычный приятель Джереми Бэнкс любезно согласились поискать переносной магнитофон, а мы втроем полетели на Дорниш.
Пилот нашего вертолета оказался настоящим профессиональным сорвиголовой, время от времени работавшим каскадером в телешоу, и он, судя по всему, решил устроить Джону и Йоко такой полет, который они бы запомнили на всю жизнь. В его «развлечения» входили пикирования с головокружительной высоты и зависание в каких-то 2–3 метрах над землей, что при скорости 300 км/час больше походило на несколько сантиметров. За время нашего бреющего полета над сельскими просторами Ирландии я усиленно снимал на пленку все эти головокружительные эксперименты, а также соответствующую реакцию моих знаменитых «попутчиков».
Высадив нас на более крупном островке, дружелюбный пилот улетел за Ронаном и Джереми. Тем временем мы с Джоном и Йоко решили провести остаток дня, исследуя этот пустынный островок, круто возвышавшийся над заливом и резко оканчивавшийся утесом, выходящим в сторону Атлантического океана. Единственной достопримечательностью его ландшафта были развалины особняка какого-то фермера и, конечно же, ярко разрисованная кибитка Джона.
Обойдя островок вдоль и поперек несколько раз, мы не смогли придумать себе иного занятия, кроме как усесться на камни и ждать возвращения вертолета. И по мере того, как небо постепенно темнело и не подавало никаких признаков жизни за исключением нескольких сотен чаек, мы начали слегка волноваться. Мало того, что у нас не было еды, у нас не было источников освещения мощнее обычной зажигалки, и это вызвало нешуточный вопрос: как пилот сможет найти нас в такую облачную и безлунную ночь, если он вообще не гробанулся где-нибудь по дороге в Дублин.
Вдобавок ко всему, Большой Дорниш оказался чертовски ветренным островом, и, поскольку мы не взяли с собой ничего теплее легких курточек, всех нас понемногу начало знобить. Единственным нашим спасением было искать пристанища в маленькой кибитке Джона. Когда совсем стемнело, и мы уже не видели друг друга, мы решили лечь прямо на пол: Джон и Йоко свернулись клубочком в одном конце кибитки, а я — в другом, и пытались хоть немного поспать.
После долгих размышлений над плачевной ситуацией, в которой мы оказались, на ум приходило одно: Джон Леннон, Битл-мультимиллионер, и Йоко Оно, выдающаяся художница, (не говоря уж об одном-единственном в своем роде Пите Шоттоне), оказались заброшенными в психоделически размалеванной кибитке посреди Атлантического океана, причем, скорее всего, ни одна душа в мире и понятия не имеет о том, где мы, — меня вдруг поразила очаровательная абсурдность всего этого переплета, в который мы попали, и меня разобрал смех. Это в свою очередь вызвало прысканья у Джона, хотя мы не обменялись ни единым словом, — и побудило меня, а затем его, хохотать все громче и громче, как нередко бывало в безумные дни учебы в Куари Бэнк.
