Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет
Вы когда-нибудь обращались к психотерапевту или за подобной помощью?
– О, да. То есть я совершенно сник. На какое-то время совершенно выпал. И случилось то, что все мои рок-ответы испарились. Я понял, что моя главная идея – а в ранней юности такой идеей было отношение к музыке с поистине религиозной истовостью – до поры до времени была неплоха. Но настал момент, когда она обернулась против себя. И ты вступил на ту темную тропу, где начинается искажение даже самого лучшего. Я достиг того момента, когда почувствовал, что моя жизнь искажена. Я люблю мою музыку, и мне хотелось принимать ее такой, какой она была. Мне не хотелось, чтобы она заполнила всю мою жизнь. Потому что это ложь. Неправда. Музыка – не вся жизнь. И не может ею быть – никогда.
И я понял, что моя настоящая жизнь еще впереди. Вся любовь, надежда, печаль и грусть – все еще впереди, и все мне еще предстоит. И я мог бы не обратить на настоящую жизнь внимания и уклониться от нее или мог пойти ей навстречу. Но даже пойти навстречу части жизни – значит пойти навстречу всей жизни. Вот почему люди от нее отказываются. И принимают наркотики или что иное. Вот почему люди отказываются: пусть я откажусь от счастья, но мне не придется испытать и горя.
И вот я решил продолжить работу в этом направлении. Настойчиво работать. Так вы начинаете открываться самим себе. Конечно, я оказался не тем человеком, каким себя представлял. Это случилось примерно в то время, когда появился альбом «Born in the U.S.A.» И я купил большой дом в Нью-Джерси, который вполне мне подходил. В месте, мимо которого я все время проезжал. Такой большой дом, и я сказал: «Эй, это дом богача». И подумал, что это по-настоящему круто, потому что он стоит в том городе, где на меня все плевали, когда я был мальчишкой.
В Рамсоне?
– Да. Когда мне было лет шестнадцать-семнадцать, моя группа из Фрихолда выступала в клубе на берегу моря. И мы вызвали поистине враждебную реакцию. Думаю, из-за нашего внешнего вида – на нас были жилеты из ткани, имитирующей змеиную кожу, и у всех – длинные волосы. На фотографии, снятой, когда я работал в группе Castiles, я выгляжу именно так. И помнится, когда я выходил на сцену, эти ребята буквально на нее плевали. Но тогда такие вещи еще не вошли в моду и их еще не воспринимали нормально. Конечно, решение было странное, но я купил этот дом и сначала даже испытывал удовольствие, но потом началось турне «Born in the U.S.A.», и я снова отправился в путь.
Именно тогда вы встретили Джулианну[194]?
– Да, мы встретились где-то в дороге. И поженились. И это было круто. Я совершенно не знал, что значит быть мужем. Она была потрясающая женщина, но я не знал, что делать.
Была ли женитьба частью ваших стараний навести мосты, вступить в нынешнюю часть вашей жизни?
– Да, да. Я, правда, в чем-то нуждался и сделал попытку. Любой, прошедший через развод, может рассказать вам, что это такое. Это трудно, тяжело и больно для всех. Но я из этого вышел благополучно.
Потом мы встретились с Патти во время турне «Tunnel of Love», и я снова начал искать свой обходной путь. Но когда мы сбились с дороги в 1988 году, то для меня сразу же начался плохой год. Я вернулся домой, и толку от меня не было никакого.
Некоторые ваши фанаты думают примерно так же: переехав в Лос-Анджелес и купив дом за 14 миллионов долларов, вы их покинули, предали.
– Я выполнил свои обещания. Не перегорел. Не растратил себя. Не умер. Не отказался от моих музыкальных ценностей. Эй, я по уши в работе над всем этим. И почти вся моя музыка остается позитивной, свободной, живой, воодушевляющей. И, сочиняя ее, я заработал много денег и купил большой дом. И я его люблю. Люблю. Это здорово. Это прекрасно, поистине прекрасно. И в каком-то отношении это мой первый настоящий дом. Там фотографии моей семьи. И там место, где я сочиняю музыку, и место для детей – как во сне.
Я все еще люблю Нью-Джерси. Мы все время туда возвращаемся. Я присматриваю там какую-нибудь ферму. Мне хотелось бы, чтобы у моих детей и это было. Но я перебрался сюда и чувствую, что я парень, который родился в США, сбросил бандану, понимаешь?
За прошедшие два-три года я справился со многим и за это вознагражден. Я очень, очень счастлив; таким счастливым я еще никогда не был. И это не какое-то одномерное понятие счастья. В него входят и смерть, и горе, и смертность. Пусть все идет, как идет, и будь что будет.
Что самое классное в вашем отцовстве?
– Обязательства. Обязательства. Обязательства. Тебе страшно так сильно любить, тебе страшно настолько влюбиться. Потому что тебя охватывает страх, особенно в том мире, где мы живем. Но потом ты понимаешь: «О, понятно, чтобы любить так сильно, так сильно, как я люблю Патти и моих детей, надо уметь принимать этот мир страха, мир сомнений и будущего и жить в нем. И надо все отдать сегодня и не отбирать». А такова была моя особенность… моя особенность держать дистанцию, чтобы, потеряв что-либо, не слишком расстраиваться. Можно пойти на это, но это ничего не даст.
Странно, но ночь, когда родился мой сынишка, была необыкновенной. Я выступал для сотен тысяч людей и чувствовал душевный подъем. Но когда ребенок появился на свет, я ощутил такую любовь, как никогда раньше. И минута, когда я испытал это, была потрясающей. В моей голове звучали слова: «Ого, понимаю. Пришла эта любовь, и она всегда будет с тобой? Со всеми, каждый день?» И я знал, почему от этого бегут – потому что это пугает. Но это и окно в иной мир. И это мир, в котором я хочу жить уже сейчас.
Дэвид Леттерман
Интервьюер Билл Земе
18 февраля 1993 года
Как вам спится ночью в эти бурные времена?[195]
– В общем, я сплю нормально. А когда просыпаюсь, то простыни хоть отжимай. Но специалисты считают, что это просто недостаток аминокислот. Пытаемся восполнить его с помощью сигар.
Из-за этого напряжения вы снова начали курить?
– На Рождество кто-то подарил мне сигару, выдержанную в хьюмидоре двадцать пять лет, и было так приятно. Я просто подумал, а не попробовать ли снова немного их покурить.
А это не кубинская контрабанда?
– (Прикрывает сигару.) У, это White Owls! Их можно достать где угодно!
Слышал, что вы курите только кубинские сигары.
– Не тот человек вам попался. Вы не знаете, какую чушь вы несете! Позвоните в налоговую. Я плачу налоги.
Вы в последнее время общались с Джонни Карсоном[196]?
– Не так давно Питер Лассалли, который пришел на наше шоу в качестве исполнительного продюсера после того, как поработал у Джонни, сказал какой-то газете, что Карсон обычно является на работу каждый день в два часа, а я – в десять. И вот Карсон прочитал это и стал в тот день названивать ко мне в офис в десять часов. А я пришел не раньше половины двенадцатого и, едва взяв трубку, услышал, как он завывает: «О, приходит в десять, ха? Где ты был? Автомобильная авария?» В последний раз я видел его на обеде, устроенном «Эмми»; он прекрасно выглядел, был весел. Он действительно может всех развеселить.
