В погоне за звуком - Морриконе Эннио

– По-твоему, это слияние мирское или религиозное?

– Думаю, это слияние духовное или даже утопичное. Я посчитал, что музыка – скорее некий трансцендентный опыт, одинаково доступный каждому, чем средство диалога между народами: речь о полном единении на уровне гораздо более глубоком, чем культурный.

Результат стал для меня большой неожиданностью и очень обрадовал, ведь не так-то просто написать художественно независимую композицию, в которой одновременно присутствовали бы черты всех трех тем. Должен сказать, я никогда не считал, что гуарани сдались и полностью переняли духовные и политические ценности колонизаторов. В атмосфере смешения культур их протест все так же жив и горяч, они мирно демонстрируют его всякий раз, как звучит эта композиция. По крайней мере, я так чувствую.

– Мне кажется очень важным и интересным, что в этом тройном контрапункте хор, впутанный в столь трагическую историю, остается непоколебимым, стойким и верным своему протесту.

Однако есть ведь и другая тема, о которой никогда не упоминают, тема, которая, в свою очередь, накладывается на остальные, – тема водопада. Вода, земля и природа объединяются с разными человеческими культурами в почти анимистическое понятие, в рамках которого исчезают все различия, граница между субъектом и объектом стирается и все сливается воедино, наступает взаимопроникновение личного и коллективного. А вот звучание гобоя отца Габриэля кажется расколотым, словно душа человека, который понимает любовь и милосердие как деяния, совершаемые «для» и «во имя» другого, но не «вместе» с другим – это искренняя, неосознанная, а потому весьма опасная подмена понятий. В фильме остро звучит тема обманчивости понятий любви и милосердия, и цитата из Первого послания к Коринфянам святого апостола Павла, которую читает Роберт Де Ниро, играющий роль Родриго, подчеркивает эту подразумеваемую дуалистическую двойственность манеры взаимодействовать с миром, идентифицировать себя по отношению к другим и, по сути, любить, жить и понимать смысл жизни.

– Я тоже думаю, что в душе отца Габриэля присутствует непримиримый разлад. Он искренне посвящает себя обращению индейцев, не изменяет своим убеждениям и проявляет уважение к чужой культуре. Католическая церковь предает и бросает его, и отец Габриэль погибает вместе с колонизированными и обращенными в христианство гуарани, но и в гибели остается священником – как ни взгляни, позиция парадоксальная. Это противоречивый герой, сильный и в то же время ранимый и человечный. Он глубоко меня тронул.

Думаю, с тех пор как люди появились на Земле, мы никогда не щадили друг друга. Мы наполнили мир жестокостью, подлостью и залили кровью. У каждого из нас есть темная, мрачная, трагическая и жестокая сторона, поэтому в моем сердце находит такой отклик учение Христа. Иисус – настоящий революционер, одна из важнейших и грандиознейших фигур в нашей культуре. Я убежден, что живущий по заветам своей веры никогда не превратится в консерватора. Христианское учение стало весьма необычной революцией, во многом предвосхитившей принципы социализма и коммунизма. Но еще больше меня трогает слабость всех тех, кто окружал тогда Христа, начиная с Пилата. Каждый из нас слаб, слабость вокруг нас повсюду.

В единстве всех музыкальных тем этого фильма для меня заключался идеал утопического единства и мирного взаимодействия разных культур, который, к сожалению, в реальности оказался недостижим, но зато прекрасно воплотился в музыке.

– Похоже, именно преданность этому идеалу подтолкнула тебя к тому, чтобы процитировать тему водопада из «Миссии» в композиции «Голоса из тишины».

– Я и правда процитировал ее в финале «Голосов». Знаешь, тема водопада основана на чередовании трех нот, которые имеют для меня большое значение. Это чередование особенно заметно в композиции «Водопад». Я и на концертах часто его использую, например, в сюите из «Миссии». Это дает возможность объединить темы «Гобой Габриэля» и «На земле как на небесах», сделать плавный переход от одной к другой.

– Я написал «Голоса из тишины» после событий одиннадцатого сентября. Думаю, каждый, кто слышал эту композицию, понимает, почему я процитировал здесь музыку из «Миссии». А еще я использовал отрывок из «Господи, помилуй», мессы Перотина, который специально записал и подверг электронной обработке, проиграв задом наперед [74]. Эти цитаты рассеивали нараставшее до того момента напряжение и готовили слушателя к началу финального реквиема.

– Надежда после долгих мучений словно проблеск лазурного неба меж темных туч. Композиция под руководством дирижера Риккардо Мути исполнялась сначала на Равеннском музыкальном фестивале, а потом и в Чикаго.

– Я тоже дирижировал оркестром, который исполнял «Голоса из тишины» на концерте ООН, однако первым эту композицию исполнил именно Мути. Я прекрасно помню, как это было, потому что как раз его фестиваль [75] и сделал мне заказ на композицию. Закончив работу, я захотел лично передать им партитуру, и мы с Мути вместе изучили ее у него дома. Помню, он полностью прочитал ее прямо у меня на глазах с таким вниманием, как будто мысленно уже дирижировал. Мы провели в тишине полчаса, которые длится композиция, в которой раздавался разве что шелест страниц, а потом Мути сказал, что почтет за честь дирижировать. И справился он безупречно: музыка вдвойне взволновала меня из-за смысла, который я вложил в свое творение.

– Как ты узнал о взрыве башен-близнецов? Ты помнишь, где был, когда это случилось?

– Разве такое забудешь! Я был в студии в Риме, записывал саундтрек к «Игре Рипли» (2002) Лилианы Кавани. Один из сотрудников вошел в зал, мы прервали запись, и он нам все рассказал. Все были потрясены. Мы включили телевизор и, окаменев, принялись смотреть прямой эфир. Уже несколько дней спустя родился замысел «Голосов из тишины», так что эта музыка посвящена жертвам теракта.

– Все мы помним тот день. По всему миру в прямом эфире транслировали те же изображения. До этого каждый из нас был погружен в собственную жизнь, «потерян в собственных делах», как пел Васко Росси, а тут СМИ на мгновение объединили наши одиночества.

– Нью-йоркский теракт широко освещался в прессе, однако о многих других жертвах средства массовой информации умалчивали. Мне кажется несправедливым чтить только одну дату, забывая об остальных трагедиях, которые происходили и происходят по сей день. Сочиняя «Голоса из тишины», я постепенно пришел к мысли посвятить эту композицию памяти жертв всех массовых убийств в человеческой истории. Помимо декламирующего голоса, оркестра и хора я решил включить в нее записи человеческих голосов, от американских индейцев и жителей Хиросимы и бывшей Югославии до современного Ирака и Южной Африки.

– Если быть точным, посвящение гласит: «Против расизма, в память обо всех жертвах массовых убийств в человеческой истории». Как ты считаешь, может ли музыка сама по себе заставить задуматься на подобную тему?

Другими словами, веришь ли ты, что помимо мистического, морального, духовного значения музыка может иметь значение политическое?

– В некотором смысле да, но я не могу предугадать реакцию публики и не знаю, на какие размышления натолкнет слушателей моя музыка.

Кстати, мне вспомнился интересный случай. Как-то в две тысячи тринадцатом ко мне в гости зашел Арнольдо Моска Мондадори и принес с собой кресты, каждый из которых занимал почти целую ладонь. Лампедузский мастер-плотник Франческо Туччио сделал их из обломков лодок, в которых плыли мигранты. Многие беженцы умерли от жажды или голода или утонули, так и не добравшись до итальянских берегов.