Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
Капитан занял место у перископа. Он быстро повернул его вокруг своей оси, проверяя, есть ли в непосредственной близости опасность, затем понаблюдал некоторое время за левым горизонтом, за правым и, наконец, вновь повернул оптику налево. После этого сказал:
— Думаю, мы оставили скалу далеко за кормой. Передайте мне справочник.
Я подал ему тяжелый фолиант морского справочника по испанскому побережью. В нем был помещен снимок, изображавший вид с моря Гибралтарской скалы.
— Точно, мы ее уже прошли. Лодка двигалась значительно быстрее, чем ожидалось. Позовите Прагера. Хочу получить у него некоторые пеленги.
Вскоре штурман снабдил нас точными вычислениями. Диаграмма Прагера дала поразительные результаты. Гибралтар находился за кормой нашей лодки на дистанции семь с половиной миль. На это расстояние мы уже проникли в Средиземное море. Быстрый подсчет показал, что наша скорость в подводном положении составила в целом 14 узлов. Из них 12 с половиной приходились на скорость течения.
Зигман освободил для меня место, и я направил перископ на скалу, которая переливалась на солнце радужным цветом, устремившись из зеленого моря в лазурное небо. Сквозь низко стелившуюся дымку я насчитал минимум шесть британских боевых кораблей, стороживших вход в Средиземное море. Я направил окуляры перископа к правому борту и увидел берег Северной Африки, почти перпендикулярно возвышавшийся над поверхностью моря. На вершине скалистого утеса близ испанской Сеуты возвышался мемориал жертвам гражданской войны. Берега по обе стороны от мемориала таяли в полуденной дымке. Я так увлекся зрелищем, что, заметив самолет, успел только крикнуть:
— Срочное погружение на 60 метров, самолет!
Я втянул внутрь длинную трубу перископа и затаился в ожидании. Однако «У-230» успела уйти на необходимую глубину до бомбежки. Вместо главмеха я приготовился считать разрывы глубинных бомб. Впрочем, необходимость в этом отпала. Лодка двигалась в безопасной тишине. С каждой милей угроза для нас быть обнаруженными уменьшалась. В 22.00 впервые за 12 дней маленькая лампочка в помещении для капитана была погашена, а темно-зеленая занавеска перед его койкой задернута.
Почти через сутки, в 21.30 следующего вечера, «У-230» всплыла. На траверзе светились огни испанского порта Малага. Выбравшись из рубочного люка, я увидел, как за городскими огнями тянутся к серому небу темные горы. Ночь была настолько теплой, что я снял свою кожаную куртку. Затем заработали дизели, и «У-230» пошла вдоль темной горной гряды. Мы провентилировали корпус лодки и с гордостью передали в штаб свою первую радиограмму: «Спецзадание выполнено. Ждем новых указаний. «У-230».
Около часа мы ожидали реакции противника на свой радиосигнал, однако ее не последовало. Незадолго до заката пришел ответ из штаба: «Поздравляем с выполнением задания. Следуйте в тулонскую бухту с крайней осторожностью. Особые предосторожности на траверзе порта. Следите за подлодками противника».
Мы были готовы к немедленным боевым операциям против союзников, которые снабжали свои войска, интенсивно эксплуатируя судоходные линии между портами Северной Африки и Южной Италии. Нарушить эти коммуникации и ослабить давление англо-американских сил на наши войска в Северной Италии было нашей первейшей задачей. Поэтому мне показался непонятен приказ штаба о заходе в порт, если он не означал нового спецзадания.
Чтобы добраться до Лионского залива по соседству с Марселем, нам понадобились три ночи движения в надводном положении на полных оборотах и некоторое число погружений под воду в связи с угрозами с воздуха. 15 декабря в 01.00 мы сообщили южному филиалу штаба подводных сил о своем предстоящем прибытии. Днем мы ушли под воду на перископную глубину, но вскоре Зигман заметил приближение нашего эскорта.
Через час двадцать минут мы всплыли в 30 метрах от левого борта нервозно маневрировавшего тральщика. Его капитан попросил нас следовать за ним. Нам просигналили флажками с тральщика, чтобы мы проявляли максимум бдительности, поскольку две недели назад британские подлодки потопили наше судно и подлодку. Мы следовали за эскортом, повторяя его зигзаги. Экипаж подлодки выстроился на палубе в спасательных жилетах. У входа в порт нас встретил буксир, который затем перекрыл вход противолодочной сетью, протащив ее от одного пирса к другому.
По мере нашего движения вперед Тулон открывался во всей красе. Под ярким солнцем блестели зеленые горы, красная и зеленая черепица на крышах побеленных домов, поржавевшие надстройки нескольких поврежденных французских военных кораблей на приколе. «У-230» осторожно продвигалась по бухте мимо двух затопленных французских эсминцев и трех подлодок, стоявших у совершенно незащищенного причала. Командир, заметив небольшое скопление людей в морской форме, направил лодку к незанятому причалу пирса. «У-230» остановилась. То, что прежде казалось самоубийственным предприятием, обернулось спокойным безопасным походом. Наше невероятное везение продолжалось.
Представители Двадцать девятой флотилии подводных лодок проявили трогательную заботу о нас. Из Бреста были доставлены наш багаж и почта. Было продумано все, вплоть до пустяков, чтобы обеспечить нам уют и комфорт. Я собрался было распаковать свой багаж, когда был вызван в комнату капитана.
— Присаживайся, старпом, кури, — предложил мне Зигман. — Я получил из штаба по телетайпу приказ, который подводит черту под нашей совместной службой. Тебе приказано отправляться в Нойштадт, чтобы пройти подготовку на командира подлодки. Поздравляю тебя.
Прежде чем я смог осмыслить сообщение, Зигман поднялся, пожал мне руку и выразил сожаление, что вынужден со мной расстаться. Он пожелал мне удачи в получении более современной лодки, чем его старушка «У-230».
Все еще не придя в себя, я пробормотал слова благодарности за двадцатимесячную службу под его командованием и тоже пожелал ему удачи и новой лодки. Затем мы коротко обсудили проблемы, вытекавшие из внезапной перемены обстановки. Большая часть команды «У-230» должна была уйти в продленный отпуск, включая Фридриха и Риделя. Поскольку моя командирская подготовка не могла начаться раньше 10 января 1944 года, мне очень хотелось позаботиться о команде и провести недельки две в порту, притягивавшем своими достопримечательностями.
В свою комнату я вернулся другим человеком. Поблагодарил Всевышнего за то, что он позволил мне дожить до этого дня. Поразмышлял о том, что могло означать мое двойное продвижение по службе, и поклялся сделать все возможное для достижения победы.
