Михаил Бонч-Бруевич - Вся власть Советам !
При мне, как военном руководителе ВВС, был сформирован небольшой штаб в составе помощника военного руководителя Лукирского (на правах начальника штаба), генерал-квартирмейстера, а в дальнейшем начальника оперативного управления Сулеймана и начальника военных сообщений Раттеля.
- Общее количество сотрудников штаба не превышало шестидесяти человек. Весь штаб, включая и его руководство, разместился в поезде, по-прежнему стоящем на путях Царскосельского вокзала, порой даже с прицепленным паровозом.
Перед нами были поставлены самые разнообразные задачи. Надо было ликвидировать натиск германских войск со стороны Нарвы и разбить "завесу" для прикрытия западной, южной и юго-восточной границ Республики. На нас же лежало и формирование уже объявленной декретом Красной Армии и руководство военными операциями на фронтах "завесы". Но и без того трудная работа военного руководства ВВС осложнялась ненужным параллелизмом.
Я уже упоминал о 1-м Польском корпусе, возглавлявшемся генералом Довбор-Мусницким. Во время похода красновских казаков на Петроград Керенский рассчитывал использовать Польский корпус для борьбы с большевиками. Сосредоточенный в районе Жлобина, корпус этот занял враждебную позицию по отношению к утвердившейся в России власти Советов, и Крыленко вынужден был сформировать при Ставке Революционный полевой штаб, которому и поручил борьбу с войсками Довбор-Мусницкого.
Изданный в конце 1917 г. приказ Крыленко так определял цели и задачи Полевого штаба: "Революционный Полевой штаб при Ставке, - говорилось в приказе, - с участия вр. и. должность главковерха товарища Мясникова принял следующую форму организации, утвержденную обшеармейским, съездом:
Революционный Полевой штаб при Ставке разбивается на два отдела: отдел укомплектований и оперативный отдел.
Первый отдел - укомплектований - снабжает живой силой все внутренние фронты по требованию отдельных отрядов и народного комиссара по борьбе с контрреволюцией, действуя через Ставку, а в исключительных случаях - через фронты, но как в том, так и в другом случае от имени главковерха и с его ведома.
Второй отдел - оперативный - ведет операции"{51}.
Несмотря на приказ. Революционный Полевой штаб, как я уже рассказывал, повел свою работу независимо от Ставки.
Так, наряду с тем штабом, который сформировался при Высшем Военном Совете, начал работать и второй - Полевой. Оба штаба руководили военными действиями с той только разницей, что мы занимались борьбой с германской армией, а Полевой - операциями на уже образовавшемся внутреннем фронте.
Некоторое время спустя Революционный полевой штаб перебрался в Москву и, слившись с оперативным отделом штаба Московского военного округа, превратился в сделавшийся широко известным в стране "Оперод".
"Оперодом", или оперативным отделом Hapковоенмора, заведовал бывший штабс-капитан С. И. Аралов старый революционер, участник баррикадных боев на Пресне.
С Семеном Ивановичем у меня установились вполне товарищеские отношения, но параллелизм в нашей работе обозначился еще резче, нежели это имело место при существовании Революционного полевого штаба.
Решив, что мы, бывшие генералы, признавшие советскую власть, считаем. своей задачей только борьбу с немцами, "Оперод" взял на себя руководство операциями не только против Каледина и чехословаков, - но и против тех же немцев. Не довольствуясь оперативным руководством, возглавлявшие "Оперод" товарищи занялись вопросами снабжения, подбора командиров, посылки на фронт комиссаров и агитаторов и в какой-то мере превратились в Генеральный штаб Красной Армии. Народ в "Опероде" подобрался молодой, энергичный, фронтовая публика, явно предпочитала иметь дело с ним, а не с чопорными "старорежимными генералами" из ВВС. "Оперодом", наконец, живо интересовался Ленин, и все это немало обескураживало меня.
Будущие комсомольцы (тогда еще члены Союза молодежи III Интернационала) создавали в "Опероде" далеко не штабную атмосферу. С. И. Аралов в своих воспоминаниях пишет об эпизоде с одним из таких комсомольцев, неким Гиршфельдом. Очень способный и энергичный, он выполнял боевые срочные поручения по формированию отрядов, передавал секретные поручения на фронты. Однажды ночью он дежурил. Телефонный звонок: "Говорит Ленин. Ко мне пришли с фронта, и требуют немедленно их снабдить оружием и боеприпасами из оружейных складов в Кремле. Что мне с ними делать? Припасов у меня нет". Гиршфельд ответил: "Пошлите их к черту!" - "Хорошо, пошлю, сказал Ленин, - но только пошлю их к вам".
На другой день, - рассказывает Аралов, - мне пришлось быть у Ленина. Он сказал: "Какой у вас строгий дежурный, - кажется, он комсомолец? Разъясните ему, что надо быть внимательным к каждому приезжему с фронта". Гиршфельд потом оправдывался и говорил, что не узнал голоса Ленина.
Лишь много позже, когда Высший Военный Совет был преобразован в Революционный Военный Совет Республики, а его штаб развернулся в штаб Главнокомандующего всеми вооруженными силами, "Оперод" влился в него и прекратил свое существование...
Вернусь, однако, к тому, как мы, военное руководство ВВС, справлялись с поставленными перед нами Лениным и Центральным Комитетом партии сложными задачами.
Спустя несколько дней после того, как были созданы первые "разведывательные группы", положение в районе Нарвы относительно прояснилось. Оказалось, что германские войска заняли лишь часть города, расположенную на левом берегу{52} реки Наровы. Только немецкие разъезды, поддержанные небольшим количеством пехоты, продвинулись к Петрограду и дошли до Гатчины; пехота же рассредоточилась в районе Веймарна.
Точным данным этим мы были обязаны не нашим "разведывательным группам", а мужеству и патриотизму рядовых советских людей. Так, чиновник нарвской почтово-телеграфной конторы как-то вызвал меня к прямому проводу и сообщил, что контора вынуждена была эвакуироваться на правый берег Наровы.
Наши "разведывательные группы" тем временем зашли в тыл противника и занялись разведкой на фронте Нарва-Себеж; из Петрограда же по железной дороге были уже переброшены на фронт и "поддерживающие отряды".
Надо было наладить управление всеми этими группами и отрядами, но... в моем распоряжении не было ни одного свободного генерала или штаб-офицера, которому можно было бы поручить эту сложную работу.
Выручил счастливый случай. В тот момент, когда я раздумывал, кого из ответственных сотрудников моего небольшого штаба можно с наименьшим ущербом для дела снять и поставить на руководство Нарвским фронтом, ко мне в вагон нежданно-негаданно заявился бывший генерал Парский{53}.
