Брет Уиттер - Охотники за сокровищами
– Я к вашим услугам, господа, – наконец закончил ученый. – Спрашивайте, что хотите. Все, что я хочу взамен, – вернуться с семьей в Париж.
Как будто дожидаясь этих слов, в комнате появилась его жена с младенцем.
– Я узнаю, что можно сделать, – ответил Поузи, и они с Керстайном встали, собираясь уходить. Внешне они сохраняли спокойствие, но внутри у них все кипело. За последние двадцать минут они узнали больше, чем за прошедшие двадцать недель. И теперь перед ними стояла задача, да еще какая: найти и вернуть владельцам тайный склад сокровищ Гитлера.
Немецкий ученый улыбнулся, протянул руку для пожатия. Даже если он был разочарован, что его не пообещали вывезти из Германии, виду не подавал.
– Приятно было познакомиться, друзья, – сердечно сказал он. – Спасибо, что приехали.
– Спасибо вам, доктор Буньес. Вы нам невероятно помогли.
Они и представить себе не могли, что провели день вместе с продавшимся Герингу офицером Службы охраны культурных ценностей, одним из главных организаторов печально известной грабительской операции в Жё-де-Пом.
Глава 33
Ярость
Североевропейский театр военных действий
30–31 марта 1945
Рядовой первого класса Ричард Кортни был в ярости. Как и большинство таких же, как он, солдат 1-й армии США, он вынашивал эту ярость еще с Нормандии. Ричард прошел через кольцо немецкого огня на нормандских пляжах, он выжил при штурме «линии Зигфрида». В сентябре он сражался за Ахен, а затем сражался за него снова после Арденнского наступления. Теперь он обыскивал – в армии это называли зачисткой – поместье на другом берегу Рейна, рядом с городком под названием Брайденбах, и даже после девяти месяцев, проведенных в боях, не мог поверить своим глазам. В доме, который, как сообщили солдатам, раньше принадлежал одному из лидеров НСДАП, каждая комната открывала новые сокровища: картины, хрусталь, серебряную посуду, статуи. Коллекционирование предметов искусства было в моде среди нацистской элиты и, без сомнения, подпитывалось желанием выслужиться перед фюрером и рейхсмаршалом. Ну а этот нацист, очевидно, «собирал» искусство со всей Европы.
Но по-настоящему рядовой Кортни разозлился, только когда добрался до погреба и обнаружил, что тот с пола до потолка забит гуманитарной помощью Красного Креста, предназначавшейся для американских военнопленных. Как она здесь оказалась? Зачем высокопоставленному нацисту галеты и лейкопластыри? Чем дольше он смотрел на них, тем больше выходил из себя, пока не схватил лом и не принялся крушить все вокруг: коробки, зеркала, фарфор, произведения искусства, люстры. Он был так зол, что даже выбил переключатели света из стен. Никто даже не пытался его остановить.
– Что все это значило? – спросил его один из солдат, когда расправа закончилась.
Рядовой Кортни бросил свой лом и осмотрел разрушения вокруг.
– Это предназначалось нашим парням в лагерях, – ответил он.
* * *Тем временем на пункте пополнения в бельгийском Льеже рядовой Гарри Эттлингер играл в кости. Месяц он держался, но ему просто нечем больше было заняться. В течение первой недели он превратил свое шестидесятидолларовое месячное жалованье в 1500 долларов. На следующий день все потерял. Он вышел на улицу и уставился в звездное небо. Оно казалось далеким, в миллионах километров отсюда. Уже два месяца ничего не происходило. Он не мечтал отправиться на фронт, но впадал в уныние от того, что столько времени торчит на пункте пополнения. Один из солдат накупил одеколонов, когда был в Париже, и теперь продавал по сумасшедшим ценам. Весь лагерь провонял одеколоном, а солдат думал только о том, как бы попасть в Париж и пополнить запас. Гарри Эттлингер не хотел превратиться в такого солдата. Где-то там, на востоке, без него продолжалась война. Он был уверен, что ему была отведена в ней своя роль, но понятия не имел, зачем его выдернули из того грузовика в его девятнадцатый день рождения. Никто ему и слова не сказал.
* * *В Париже Джеймс Роример получил приказ об отправке на фронт хранителем памятников в 7-ю армию США, которая до сих пор обходилась без хранителя. Только в Германии территория 7-й армии раскинулась на четыреста пятьдесят километров в ширину. Роримеру предстояло стать единственным хранителем памятников почти на шестидесяти тысячах квадратных километров. Зато у него было то, чем не мог похвастать больше ни один хранитель, – информация, которую Роза Валлан дала ему две недели назад, и сведения, которыми она делилась с ним на протяжении последних месяцев. Благодаря Валлан он точно знал, куда направлялся: в замок Нойшванштайн. Это слово снова и снова всплывало в его снах. Что именно он там найдет, как ему добраться туда побыстрее – все это пока оставалось неизвестным.
«Прошлым вечером в Париже генерал Роджерс специально подошел ко мне за ужином, – рассказывал Роример жене, – чтобы похвалить меня за хорошую работу. Мой начальник, подполковник Гамильтон, угощал нас всех коктейлями и чуть ли не плакал, когда меня забрали от него в Германию. Да, здесь я чего-то добился, а теперь мне предстоит добиваться нового, и в совсем другом окружении».
Сомнений у него не было. Это особая миссия, и он очень хотел ее выполнить. Готовясь к отправлению, он с нежностью вспоминал дни в «городе огней», но его уже звали новые приключения: необъятные склады Оперативного штаба, нацистские злодеи, возможность спасти все культурное наследие Франции. Но, несмотря на свое воодушевление – а может, и благодаря ему, – он часто думал о Розе Валлан. Жак Жожар, конечно, был прав – она герой и даже, возможно, великий герой французской культуры. Но что с ней станется? Она передала своему протеже все, ради чего рисковала жизнью. Чем займется учитель, когда ученик его покинет?
И чем больше Роример об этом думал, тем яснее понимал, что уже знает ответ. Роза Валлан, которую легко было недооценить, но невозможно остановить, искала себе место во французской армии. Она не сомневалась, что доверилась правильному человеку, но спасение культурного наследия Франции было слишком важно, чтобы ограничиться кем-то одним. Роза Валлан не была скромной серой мышкой от искусства, за ее внешностью скрывался настоящий боец. И она намеревалась отправиться на фронт и самостоятельно найти бесценное искусство Франции.
* * *В Берлине Альберт Шпеер снова стоял перед своим фюрером. Советская артиллерия и союзнические истребители непрестанно бомбили город, и Адольф Гитлер спустился в свой огромный неприступный бункер за канцелярией рейха. Он полностью отрезал себя от мира, даже от каталогов, предназначенных для музея произведений искусства в Линце, которые в лучшие времена скрашивали его мрачные дни. Он не мог уже, например, смотреть на фотографию вермеерского «Астронома», его самой любимой картины, изображающей великого мудреца в льющемся из окна свете, слегка отвернувшегося от зрителя и протянувшего руку к глобусу, словно собираясь охватить мир. Но чертежи перестройки Линца все еще были с ним, под землей (модель Линца хранилась тут же, поблизости, в подвале новой канцелярии). У него все еще была мечта. Бледный, истощенный, он оставался человеком железной воли, человеком, который, понимая свое затруднительное положение, не в силах был осознать, что его империя обречена.
