Борис Хотимский - Непримиримость. Повесть об Иосифе Варейкисе
Под бодрые звуки встречного марша, в сопровождении адъютантов и ординарцев, главком сошел на берег. То, что он здесь увидел, порадовало военную душу.
В начищенных трубах оркестра многократно отражалось солнце. Ровная щетина штыков над выстроенными частями гарнизсъа казалась недвижимой, и только наметанный глаз главкома углядел едва заметное их колебание. Чеканя шаг — совсем как в давние времена, — подходила навстречу прибывшему группа командиров. Ее возглавлял Клим Иванов, загорелый, в глазах — торжественная радость. Левый эсер, в доску свой, надежный!
Ничего, еще отольются большевичкам слезы Маруси[7] и кровь ее соратников, пролитая в Москве…
После первых актов церемонии Иванов, набравшись духу, решился спросить:
— Вы действуете по решению нашей партии?
— Видишь ли, дорогой Клим… В данный момент я действую самостоятельно. Но ЦК партии левых эсеров поддержит меня.
— Разрешите еще вопрос?
— Спрашивай!
— Правда это, что… будто вы заявили о разрыве с нашей партией? Или это большевистская провокация?
— То, что я так заявил, — правда. Но то, что я порываю с партией, — неправда. Это мой тактический ход, в ответ на провокационные демарши большевистских комиссаров. А тебя, Клим, я назначаю командовать Симбирским укрепрайоном. Есть еще вопросы?..
С первых же минут по прибытии Михаил Артемьевич действовал с присущей ему энергией и решительностью. На железнодорожной станции он встретился с командиром бронедивизиона Беретти. Бравый, щеголеватый Беретти в мгновение ока выстроил своих орлов, и главком обратился к ним с краткой и пламенной речью:
— Воины революции! Вам доверена грозная бронированная сила. Но весь вопрос в том, куда и против кого эта ваша решающая сила направлена. До сих пор, по злой воле предателей революции, пулеметы ваших боевых машин были почему-то нацелены на восток. В то время как главная опасность грозит нам с запада. С запада, а не с востока надвигаются на нашу молодую республику вооруженные до зубов полчища германскою империализма, вероломно разорвавшего Брестский мир. Разве не наш святой долг дать им достойный отпор? Но для этого наши силы должны быть высвобождены, братоубийственная гражданская война должна быть прекращена! Я взял на себя историческую миссию прекратить гражданскую войну перед лицом внешнего врага! Да здравствует красное знамя! Да здравствуют Советы без большевистских предателей! Да здравствует скорая победа над всеми врагами мировой революции!
Сбитые с панталыку бойцы привычно крикнули «ура!», затем по команде Беретти скатили с платформ бронеавтомобили, заняли в них свои места, завели моторы и, дымя, направились к Кадетскому корпусу — блокировать губисполком и комитет большевиков, возглавляемых столь знакомым главкому Варейкисом.
В ту же сторону были направлены более ста матросов-анархистов, отчаянных головорезов. Еще в первый свой приезд сюда Михаил Артемьевич вынужден был согласиться с их разоружением, расформировать отряд и даже упрятать всех за решетку — до лучших времен. И вот долгожданные лучшие времена наступили. Теперь он же выпустил их, дозревших, на волю и вернул им оружие.
— Братцы матросы! — обратился он к иим. — Я хочу, чтобы вы знали правду. Вас незаслуженно арестовали и унизили по распоряжению Симбирского комитета большевиков во главе с неким Варейкисом. Но теперь власть в городе принадлежит не какому-то Варейкису, а мне. Меня вы знаете, матросы! Я возвращаю вам свободу и возвращаю вам оружие. Я возвращаю революции ее самых отважных и прославленных защитников!
Яростное «ур-ра-а!» было ответом на его речь. Теперь эта братва предана ему безраздельно и по одному лишь его намеку вырвет глотку любому вставшему на пути. Вот так, черт возьми, надо завоевывать верность масс. Так поступали во все времена великие полководцы и дальновидные политики.
На фоне таких блестящих успехов неприятно темнело одсю лишь пятно: неудача с Тухачевским. Впрочем, Мнхаал Артемьевич и не обольщал себя особо. Жаль, конечно, такие офицеры, как Тухачевский, на дороге не валяются и всегда могут пригодиться в каком-нибудь крупном и дерзком предприятии. Но может быть, что бог ни делает, все к лучшему? Интересно, его уже расстреляли?.. Скорее всего да. Хотя главком прямого указания не давал — преднамеренно. Но люди и так накалены предельно, а тут еще жара…
Вечерело, когда Михаил Артемьевич — в сопровождении всей своей свиты — сел в поданный открытый автомобиль и отправился в Троицкую гостиницу, чтобы выступить на собрании актива левых эсеров Симбирска. По дороге на улицах города он видел множество жителей, наверняка вышедших приветствовать его. Он слышал возгласы «ура». В автомобиль были брошены букеты цветов. Хорошо, что ни в одном не оказалось бомбы…
Опершись на плечо одного из своих адъютантов, Михаил Артемьевич привстал с сиденья, он улыбался встречавшим его обывателям, приветливо махал им фуражкой. Лучше бы, конечно, въехать на белом коне. Но сойдет и в белом кителе, который хорошо выделяется на фоне синих и красных черкесок свиты. Правда, получаются три цвета царского флага: белый, красный и синий. Ну и что с того? В конце концов под теми же тремя цветами одерживал свои победы и великий Наполеон…
У центрального подъезда гостиницы, едва главком вышел из автомобиля, ему пришлось принять традиционное подношение: хлеб-соль. По давнему русскому обычаю, Михаил Артемьевич склонился, поцеловал возлежащий на белом полотенце смуглый каравай, с наслаждением вдохнул аппетитный запах свежего хлеба и уютный запах чистого льна. Отщипнул краешек, прожевал с удовольствием, остальное передал адъютантам.
В гостинице собралась вся фракция левых эсеров. Все они напряженно ждали, что же скажет им главком Муравьев — человек в белом кителе, овеянный множеством легенд, в руках которого сосредоточилась отборнейшая вооруженная сила республики.
Время было позднее, Михаил Артемьенич изрядно устал за день, отдохнуть с дороги не успел, но без какою-либо промедления приступил к главному, ради чего прибыл.
— Товарищи! — сказал он. — Друзья! Я человек военный и с вашего позволения буду говорить по-военному, без обиняков и экивоков. Прежде всего, чтобы не было никаких кривотолков. Заявляю, что я сторонник власти Советов. Как, надеюсь, и каждый из вас. Но я не сторонник нынешнего Совнаркома, готового лизать задницу германскому империализму и расстреливать наших товарищей по партии. Расстреливают их за верность идеалам революции, русской и мировой!
Эти слова, как он и рассчитывал, чрезвычайно взбудоражили присутствующих, возник шум. Выждав с минуту, главком поднял руку успокаивающим жестом и продолжал:
