Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий
По происхождению своему он сын шляхтича, который был изгнан и лишен дворянского звания. Роста он скорее высокого, нежели среднего, кряжистый и крепкого сложения. Разговор его и способ управления показывают, что он имеет трезвое суждение и проницательный ум. В обхождении он смирный и простой, чем притягивает к себе любовь воинов, но, с другой стороны, он держит их в дисциплине суровыми наказаниями. Всем, кто входит в его комнату, он жмет руку и всех просит садиться, если они казаки.
В этой комнате нет никакой роскоши, стены безо всяких украшений, кроме мест для сидения. В комнате имеются только грубые деревянные лавы, покрытые кожаными подушками. Дамасская запона протянута перед небольшим ложем гетмана, в головах его висит лук и сабля, единственное оружие, которое он обычно носит. Стол не отличается большой роскошью сервировки, едят без салфеток, и не видно другого серебра, кроме ложек и бокалов. Гетман предусмотрительно украсил так свое жилище, чтобы помнить о своем положении и не впасть в чрезмерную гордость. Может, в этом он подражает Агафоклу, который, будучи сыном гончара и достигнув царской власти, повелел сделать себе стол и поставец с глиняной посудой…
Однако гетманский стол небеден хорошими и вкусными кушаньями и обычными в стране напитками — водкой, пивом, медом. Вино, которого мало запасают и редко пьют, подается к столу только в присутствии видных иностранцев. Как я имел возможность убедиться, за столом и при выпивке нет недостатка в веселье и остроумных шутках…»
Далее Вимини писал, что он встретил в лице Богдана Хмельницкого превосходного дипломата, осведомленность которого в международных делах поразила его. Гетман сразу понял, что план Венеции призван укрепить тайный сговор короля с ханом против него. И не пошел на это.
…Послов приезжало много, и каждый со своей хитростью, прикрывающей истинную, корыстную цель. Выслушав их, Хмельницкий видел, какая сеть интриг плетется вокруг Украины соседними государствами, стремящимися использовать ее в своих интересах. Тем радостней была каждая весть о добром расположении к нему и Украине, доходящая до него. Одной из них было письмо Оливера Кромвеля:
«Богдан Хмельницкий, божьей милостью генералиссимус греко-восточной церкви, вождь всех казаков запорожских, гроза и искоренитель польского дворянства, покоритель крепостей, истребитель римского священства, гонитель язычников и антихриста…» Хмельницкий перечитывал эти слова и все не мог соотнести их со своей личностью, с содеянным им и его побратимами.
ПОХОД НА МОЛДАВИЮ
Над Субботовом раскинулось синее звездное небо. Далеко за полночь. Прохладный ветерок пробегает по листьям деревьев, приятно охлаждает тело. Хмельницкий в одной сорочке вышел из душной светлицы на крыльцо подышать воздухом, да так и остался здесь, присев на ступеньку. Расхотелось возвращаться в хату, и он пошел в сад.
Не раз уже докладывал ему Тимофей о подозрительных связях гетманши с шляхетскими посланцами, о том, что пошла нехорошая молва о ее любовных связях с львовским часовщиком. Хотелось Богдану все высказать Елене, но он воздержался: боялся потерять ее, уж очень любил…
И все же, отбросив все личное, Богдан стал думать о будущих делах. Когда это началось? Конечно, намеки делались и раньше, но откровенно было сказано после Зборова. Тогда они с ханом остались вдвоем в шатре. Перед тем как разъехаться, хотели еще переговорить с глазу на глаз о будущих отношениях и планах. Он тогда был кровно обижен и зол на хана за его предательство под Зборовом, но не подавал виду.
Ислам-Гирей был благодушен, считая, что сделал доброе дело, помирив его с королем да еще на таких достойных условиях. Вот тогда хан и сказал ему, что надобно теперь выступить против Московского государства, что лучшего времени, чем сейчас, не будет.
Долго убеждал он крымского царя, «чтоб Московское государство не воевал». Тот нехотя согласился и, недовольный упорством Хмельницкого, поехал к орде.
Но потом хан в посланиях к гетману постоянно возвращался к этой мысли. Даже предпринял поход против донских казаков. Хмельницкому пришлось отправить на Дон войска во главе с сыном Тимофеем и запорожским атаманом. Посылал он их как бы в помощь татарам, а на самом деле дал наказ попытаться сдержать их военный пыл.
В сентябре 1650 года, будучи в Москве, атаман Войска Донского Андрей Евсевьев говорил в Посольском приказе, что, когда они спросили пришедших запорожских казаков, пойдут ли они по велению крымского царя «на них, донских казаков… одноверных православных христиан», те ответили, что не пойдут и «дурна им никакого чинить не будут. А будет-де крымский царь велит им идти войною не токмо что на них, донских казаков, а и на государевы ближние городы, и они не пойдут». Когда же у пришедших запорожцев кончились припасы, донские казаки, хотя у них тоже было голодно, послали «к гетманову сыну да к атаману по осьмине проса толченого, да сухарей пшеничных по осьмине ж, да по 2 подставки вина. И гетманов-де сын и атаман то приняли с честью…»
В жаркое лето 1650 года выгорела степь, лишив войска подножного корма, и хан отказался от похода. Прошел год, и Ислам-Гирей прислал из Бахчисарая новое письмо с предложением идти войной на Москву. Он писал, что брата своего калгу Куни Черана уже посылает в поход. И грозил «разорить дружбу», если Запорожское Войско к нему не присоединится.
Хмельницкий догадывался, что такая настойчивость крымского хана была вызвана не только его личным желанием. На войну с Россией его подбивало польское правительство, которое во чтобы то ни стало хотело столкнуть Хмельницкого с Москвой и таким образом ослабить его силы в борьбе с Польшей.
Перед взором Хмельницкого предстали все страшные последствия этого нового заговора против Украины. Угроза усилилась еще и тем, что 30 июля 1650 года умер коронный канцлер Юрий Оссолинский. Известие об этом очень огорчило Хмельницкого: хоть они и были противниками, но это был единственный трезво мыслящий деятель в Польше. После его смерти теперь никто не помешает своре польских магнатов с Украины делать свое черное дело.
Хмельницкий медленно прошел через сад и вышел к обрыву. Снизу, от реки, тянуло прохладой и покоем. Не хотелось думать о том, что требовало немедленного решения с ханом. А тут вчера его тайный осведомитель сообщил, что польские магнаты с их верным союзником молдавским господарем Василе Лупу затевают что-то против Украины. Хмельницкий знал этого хитреца еще по Константинополю. Выходец из Албании, стамбульский торговец, он еще во время господарства в Молдавии Моисея Могилы поселился здесь и с помощью больших денег вскоре достиг чина великого «дворника» (канцлера). Рано умершая его жена-венецианка оставила ему двух дочерей: Елену и Роксанду.
