Джон Робисон - Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера
Доктор Розенберг завел обыкновение время от времени навещать меня на ланч. Как-то раз он сказал:
– Психотерапевты знают: не хочешь потерять друга – не анализируй друга. Но вот в этой книге есть описание, которое подходит вам как по мерке. Я бы хотел, чтобы вы прочли это и высказали свое мнение. – И он вручил мне книгу Тони Аттвуда «Синдром Аспергера».
Я осторожно принял книгу и спросил:
– Что это за чертовщина?
А сам подумал: «Считаные мгновения назад я рассказывал ему, что только что прочел о новых бульдозерах фирмы «Катерпиллар», которые вскоре составят конкуренцию марке «Комацу» в Азии – и теперь доктор Розенберг вручает мне вот это?»
Заметив мои колебания, доктор Розенберг поспешно пояснил:
– Простите, что так внезапно завел этот разговор. Но я давно раздумывал, как с вами об этом поговорить. В книге Аттвуда описаны вы – как две капли воды. Все совпадает один в один. Даже ваша одержимость поездами и бульдозерами… да вы почитайте, сами убедитесь. Манера речи, взгляд, то, что вам нелегко смотреть людям в глаза. Манера мышления.
– Так что получается, существует какой-то выход, способ исцелиться? – спросил я, вертя в руках книгу.
– Синдром Аспергера – не болезнь, – объяснил доктор Розенберг. – Лечиться необходимости нет. Это просто ваша особенность.
Я принялся листать книгу. Обычно я всегда читаю за едой, когда ем один, хотя слышал, что читать за едой в компании – невежливо. Но сейчас была исключительная ситуация. В глаза мне бросилось следующее:
«Диагностические критерии для синдрома Аспергера (299.809).
А. Качественное и множественно повторяющееся ухудшение в социальной интеракции, выраженное как минимум двумя из последующих черт:
Маркированная ущербность в невербальном поведении, как то: зрительный контакт, позы, жесты, регулирующие социальную интеракцию».
Что ж, подумал я, это определенно обо мне. Я не могу смотреть в глаза собеседнику, у меня неправильное выражение лица, я не знаю, какое выбирать, чтобы соответствовало ситуации, и я жестикулирую, когда надо вести себя спокойно. Все как про меня. Плохо дело. Что там пишут дальше?
Неумение завязывать отношения со сверстниками, соответствующие уровню развития.
Да, и это в точности про меня. В детстве и отрочестве у меня никогда не получалось общаться с ровесниками.
Недостаток спонтанного стремления к тому, чтобы делиться с окружающими радостью, удовольствием, интересами или достижениями (например, нежелание или отсутствие стремления показать, принести или указать объекты своего интереса другим людям).
Ну да, именно. Если я не умею общаться с людьми, то как можно ожидать, чтобы я им показал, что меня интересует? Да, и это про меня.
Недостаток социального и эмоционального сотрудничества, взаимодействия.
И это я уже тоже определенно слышал.
Пробежав глазами еще несколько страниц, я понял, что доктор Розенберг совершенно прав. Описание синдрома Аспергера подходило мне вплоть до мелочей. Это было настоящее откровение. Я внезапно осознал вот что: все психологи и психиатры и консультанты, по которым меня таскали в детстве, абсолютно упустили из виду то, что заметил доктор Розенберг.
В детстве мне говорили: «Ты умный, но лентяй». Читая книгу о синдроме Аспергера, я понял, что не был лентяем, просто отличался от других детей.
Я знал, что не смотрю в глаза, когда с кем-нибудь разговариваю. Черт, да меня били и бранили за это все мое детство! Но, пока я не прочитал книгу о синдроме Аспергера, я и не подозревал, что поведение мое необычно. Я никогда не понимал, за что мне так доставалось. Мне всегда казалось, будто со мной обращаются несправедливо, обижают ни за что ни про что. И даже в голову не приходило, что окружающих мое поведение сбивает с толку, и для них это естественно: я делал что не положено, не делал, что положено. А теперь мне дали книгу, в которой содержался ответ на вопрос: «Почему ты не смотришь в глаза, когда с тобой разговаривают?»
Книга стала для меня ошеломляющим откровением. На свете есть такие же, как я! И нас так много, что ученые даже придумали для нас особое название.
Я читал и читал, не в силах оторваться, и жалел, что глаза и мозг не могут впитывать текст еще быстрее. Голова у меня шла кругом.
Большую часть своей сознательной жизни я только и слышал от окружающих, что я заносчив, что я дуюсь, что я держусь мрачно и замкнуто. И вот теперь я читаю: обладателям синдрома Аспергера свойственно проявлять несоответствующую мимику. О, конечно, еще бы мне этого не знать! Когда я был маленьким и мне сообщили о смерти тетушки, я ухмыльнулся, хотя на самом деле был расстроен. И меня отшлепали.
Даже от самого чтения этой книги у меня стало гораздо легче на душе. Всю жизнь я ощущал, что не вписываюсь в общепринятые рамки. Всю жизнь чувствовал себя каким-то мошенником или, того хуже, социопатом, которого вот-вот выведут на чистую воду. Но по книге все выходило совсем иначе. Я вовсе не был бессердечным убийцей, который только и выжидает, как бы наброситься на первую жертву. Я был нормальным. В своих пределах. В рамках синдрома Аспергера.
Как все эти так называемые профессионалы – психологи, психиатры, консультанты – могли пропустить это? Куда они смотрели? Как могли так ошибаться?
Говоря по правде, синдром Аспергера описали и определили как особое психическое состояние сравнительно недавно, когда мне было уже тридцать с небольшим. А раньше он и не упоминался в «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам» – Библии тех психиатров и психологов, к которым меня водили. В итоге получилось, что я много лет пытался адаптироваться к синдрому, о наличии которого у себя и не подозревал. Когда я узнал, что такое синдром Аспергера, это открытие без преувеличений перевернуло всю мою жизнь.
Среди прочего я с изумлением узнал, что синдром Аспергера считается расстройством аутистического спектра. То есть это – форма аутизма. Если бы мне кто в детстве сказал, что у меня аутизм, я бы ответил: «Ты чокнулся, что ли?» В моем представлении аутист непременно походил на Томми – мальчика-аутиста из телесериала «Сент-Элсвер».[18]
Томми почти ничего не говорил, да и ничего не делал. Для людей моего поколения считалось, что быть аутистом – это, по сути, быть живым трупом. Я понятия не имел об аутистическом спектре, той самой шкале, на которой есть место и наглухо замкнутым в себе людям вроде Томми, и людям вроде меня, – на разных концах этой шкалы.
Думаю, даже если бы мне диагностировали синдром Аспергера, когда мне было шесть лет, все равно никто бы не поверил. Возможно, нашему обществу понадобится еще подрасти и развиться, чтобы начать понимать такие сложные и неявные особенности развития, как синдром Аспергера – и различать их на фоне массовых предрассудков.
