Миллиардер из Кремниевой долины. История соучредителя Microsoft - Аллен Пол

Доктор Кандель поспешил охладить мой пыл: «Я тружусь в этой области уже пятьдесят лет, но сомневаюсь, что на моем веку – и даже на вашем – нам удастся изучить мозг».

Мне вспомнился вопрос, который я задал собравшимся на мозговой штурм светилам: «Сколько Нобелевских премий в области нейробиологии нам еще нужно получить, чтобы разобраться в работе мозга?» Разброс цифр получился от двадцати пяти до пятидесяти.

До этого нам еще очень и очень далеко. А пока я не сомневаюсь, что наши атласы помогут этим будущим лауреатам и приблизят их успех.

Глава 22

Приключения

Во мне не воспитывали любовь к приключениям. В детстве я, как и мама, путешествовал вместе с героями книг. Стопки National Geographic в подвале открывали окно в большой мир, но я никак не метил в покорители новых земель. Потом, когда я только начинал карьеру в Microsoft, у меня просто не хватало времени на поездки. Все круто изменилось в 29, когда на меня обрушилась болезнь. Я начал плавать с аквалангом на Гавайях, полюбил Францию с ее такой непохожей на нашу культурой и кухней. Однако у меня и в мыслях не было, что когда-нибудь я стану владельцем яхты. Яхтсмены представлялись мне кучкой снобов в блейзерах и капитанских фуражках, со стаканом виски в руках и сигарой во рту. Я не хотел вливаться в их ряды.

Но друзья не уставали дразнить меня рассказами о незабываемых путешествиях по Аляске и удивительных уголках, до которых можно добраться только на зафрахтованном судне. В 1992 году я взял напрокат 85-футовую яхту и вывез семью в круиз по Внутреннему судоходному пути. Мы видели китов, пускающих фонтаны, а один даже проплыл под яхтой. Мы обедали свежевыловленными креветками, купленными у рыбаков. В заливе Анана мы наблюдали, как медведи охотятся на идущего к верховьям лосося – рыбы было так много, что, как в индейской поговорке, можно было перейти реку по спинам.

Я был на седьмом небе. Что, как не яхта, утолит мою зарождающуюся страсть к путешествиям, а заодно послужит отличной базой для плавания с аквалангом? На следующий год я приобрел «Charade» длиной 150 футов и водоизмещением 5000 тонн, которую обслуживала команда из десяти человек. Там было пять кают и джакузи на верхней палубе. «Боже, – подумал я, – ну куда тебе столько?»

Через несколько лет на вопрос капитана, каким я вижу идеальное для себя судно, я ответил, что меня с детства завораживает подводный мир – с тех самых пор, как родители сводили меня на «Мир тишины» Жака-Ива Кусто, один из первых документальных фильмов с цветной подводной съемкой, включавшей кадры из двухместной субмарины. Я сказал, что мне хотелось бы иметь собственное подводное судно, чтобы в буквальном смысле придать своим путешествиям новую глубину. И хотя за габаритами я не гонюсь, более крупная яхта позволила бы приглашать в долгосрочные вояжи больше гостей. Кроме того, хотелось оборудовать бортовую звукозаписывающую студию хорошим цифровым пультом. Дейв Стюарт вынашивал мысль об устройстве на борту концертной сцены с рядами для зрителей на корме.

Так, вдохновленная подводными приключениями Кусто, на свет появилась «Octopus». Я обратился в морское архитектурное бюро Эспена Ойно в Монако, и мне спроектировали симпатичную двухфутовую модель. Работа закипела. В течение целого года над яхтой трудились сто с лишним проектировщиков, и еще три года ушло у двух разных компаний на постройку. В середине работы главный подрядчик пригласил меня к ним на судоверфь, в немецкий город Киль, и продемонстрировал, как строят подлодки для немецкого и турецкого флота. При виде торпедного аппарата на одной из лодок у меня загорелись глаза, и в конце экскурсии я спросил невинно: «Можно оснастить торпедным аппаратом мою яхту?»

Конструкторы переглянулись, в глазах у них защелкали дойчмарки. «Йа-йа, – кивнул один, – можно-можно».

Дав им как следует насладиться зрелищем, я признался, что пошутил. «Аппарат мы бы приделали, а вот с разрешением на торпеды у вас бы неувязка вышла», – не остался в долгу конструктор.

Через мои руки прошли еще несколько яхт – «Meduse» и «Tatoosh», но «Octopus», сошедшая со стапелей в 2003 году, поразила меня своими гигантскими размерами. 414 футов – на треть длиннее футбольного поля, более 20 ярдов в длину, семь палуб. В то время она оказалась четвертой в мире по величине – после яхт, принадлежащих главам государств. (Сейчас, поскольку кораблестроение бьет все новые рекорды, «Octopus» опустилась на девятое место в списке.) Яхту обслуживала команда из 50 человек, и на борту использовалось новейшее судоходное оборудование. Впервые оказавшись на мостике, я почувствовал себя словно на космическом корабле.

Мне понадобилось полгода, чтобы привыкнуть к обладанию судном таких габаритов. Но «Octopus» до сих пор служит мне верной спутницей во всех начинаниях и увлечениях: на ней есть баскетбольная площадка, кинотеатр, бассейн. Из студии звукозаписи открывается вид на океан во все четыре стороны (кто бы знал, чего нам стоило звукоизолировать ее от гула машинного отделения и вибрации, однако в плане качества записи она не уступает никакой другой). Здесь записывались Дейв Стюарт и Мик Джаггер. U2, устраивая предпрослушивание своего нового альбома, отжигали так, что спалили колонки. Сколько невероятных джем-сейшенов прошло на борту, не сосчитать. Ежегодно во время Каннского кинофестиваля на яхте устраивается прием, и студия превращается в оркестровую площадку.

Однако, несмотря на то что яхта идеально подходит для больших сборищ, музыкальных и не только, больше всего я люблю самый уединенный уголок на ее борту. Это крошечная площадка на самом верху, где помещается максимум пара человек и куда не долетают никакие звуки. Оттуда я разглядывал крыши Венеции, а также фабрики и судоверфи на реке Хуанпу в Шанхае. Максимальная скорость «Octopus» в двадцать узлов как нельзя лучше подходит для долгосрочных экспедиций, как у тральщика «Калипсо», переоборудованного Кусто под команду ученых-океанографов и искателей приключений. Наша яхта скорее «рейнджровер», чем «бентли».

Еще на ней имеется помещение с прозрачным дном, где можно наблюдать за проплывающими внизу медузами и скатами во время якорных стоянок, и подводный робот с дистанционным управлением и камерой высокой резкости, способный погружаться на глубину до трех тысяч метров. Однако никакое видео не передает того чувства, которое испытываешь, опускаясь в субмарине на 1200 футов от поверхности моря. Восьмиместная субмарина выплывает из своего отсека, словно желтый подводный автобус. Под аккорды «Пинк Флойд» волны смыкаются над нами, и мы погружаемся в темноту. Следующие полчаса идет спуск.

Самое памятное наше погружение – на ангарную палубу авианосца «Саратога», затопленного при ядерных испытаниях на атолле Бикини в 1946 году. В другой раз мы исследовали останки древнеримского корабля в Тирренском море. Деревянный корпус давно сгнил, обнажив ценный груз из сотен изящных длинношеих амфор и глиняных ваз, изготовленных две тысячи лет назад. Они лежали прямо за моим иллюминатором, протяни руку – и бери.

Воспользовавшись тем, что стальной нос яхты укреплен и мелкие льдины ей не страшны, в феврале 2007 года мы отправились в Антарктиду. Переход дался нам нелегко: от бортовой качки большие суда избавлены благодаря стабилизаторам, но от килевой, когда ветер дует в нос, никуда не деться. Когда мы двинулись от самой южной точки Аргентины, Ушуайи, к Южному полярному кругу, айсберги стали попадаться чаще. Капитан передал управление специалисту по навигации в полярных водах, ледовому лоцману. Тот, словно погрузившись в транс, командовал монотонным голосом, не отрываясь от бинокля. Он умело оценивал размеры и форму подводной части айсберга, которая обычно в восемь-девять раз больше надводной.

Шел конец лета, температура была еще вполне терпимой – около десяти градусов временами. Бесконечные хмурые сумерки часа на четыре сменялись ночью. Антарктида поражала неземной красоты пейзажами и мертвой тишиной, когда унимался ветер. Это бескрайнее белое полотно, чистый холст без единой строчки, если не считать ярко-синих прожилок на ледяных глыбах. Даже если подняться на вертолете на 7000 футов над уровнем моря, откуда открывается вид на пятьдесят миль в любом направлении, все равно не увидишь не души.