Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович

Однако наиболее серьезную борьбу военное начальство вело с появлявшимися на различных участках фронта агитаторами-одиночками. Эти лица своими соблазнительными речами на митингах призывали солдатские массы расшатывать внутренний порядок в своих частях и уговаривали оказывать неповиновение командирам. Я неоднократно обращался к Временному правительству с требованием предоставить старшим начальникам право высылать этих типов из районов ведения боев, но ответа так и не получил. Сам того не желая, я должен был прибегнуть к другим мерам. Получая сообщение о приезде такого агитатора – какого-нибудь прапорщика или нижнего чина, я по телеграфу приказывал ему тотчас прибыть ко мне в Минск, указывая, что в случае неявки он будет предан суду военного трибунала за неподчинение приказу. Таких примеров, чтобы мое распоряжение не выполнялось незамедлительно, не было. Однако имели место ситуации, в которых исправить положение оказывалось чрезвычайно трудно. Было три или четыре случая, когда воинская часть, даже целая дивизия, отказывалась выполнить приказ начальника. По большей части это были приказы, касавшиеся замены на позициях одних войск другими. В общем, оправдания приводились следующие: воинская часть, которой приказано выступить на позиции на смену, недостаточно отдохнула или имеет нехватку в необходимых в окопах боевых средствах – таких, как пулеметы, траншейные мортиры и т. п. Действительно, снаряжение в то время распределялось между полками неравномерно; требуемое его количество не получал никто. Поставки оружия выполнялись по мере производства, тогда как военные комитеты считали себя вправе судить обо всех военных потребностях своей части. В делах о неподчинении приказам выявить действительных виновников оказывалось почти невозможно. При всем том не было ни единого случая, когда не был выполнен вовремя приказ начальника, утвержденный мной лично. В любом случае, подобное положение вещей никак не влияло на ход военных действий в период затишья, но последствия такого состояния, разумеется, должны были сказаться во время боев, когда очень дорога, а иногда и невосполнима потеря каждого часа и даже минуты.

Дня через три после моего появления в Минске туда приехал новый военный министр Временного правительства А. И. Гучков. Будучи человеком добросовестным, к тому же горячим, искренним патриотом, он, однако, должен был тогда заниматься вопросами, о которых имел только поверхностное представление. Действительно, в жизни Гучкову довелось понюхать пороху, поскольку он участвовал добровольцем в Бурской войне, на которой его серьезно ранили. Во время Маньчжурской кампании новый министр был уполномоченным Красного Креста. Гучков имел много знакомых среди военных, от не слишком значительных руководителей армии до молодых офицеров, а благодаря своим связям в Думе был полностью осведомлен о юридической и административной сторонах деятельности Военного министерства. Все перечисленное создало у него иллюзорное представление о жизни армии и условиях ведения войны, но в его знаниях имелись большие провалы, о чем сам он, вероятно, не догадывался. Нет сомнения, что он ничего не знал ни о психологической стороне работы военных, ни о психологии начальствующих лиц армии или ее солдат. Своей первой задачей Гучков посчитал необходимое, с его точки зрения, омоложение армии. Иначе говоря, это предполагало замену всех военачальников, которые, в соответствии с информацией, полученной министром от людей, пользовавшихся его доверием, и на основании их же расхожих мнений, не соответствовали занимаемым постам. Список таких лиц был настолько велик, что перестановки, проведенные на его основании, означали назначение огромного числа новых начальников начиная с корпусных командиров и ниже [179].

Нельзя забывать, что замена любого важного начальника влечет за собой изменение всей иерархической лестницы командования вплоть до ротных командиров, поскольку все офицеры продвигаются на шаг вверх, а большинство вдобавок меняет место службы. Как следствие, неизбежен вывод, что вся польза, ожидаемая от назначения одного нового командующего, перекрывается злом, происходящим от массовых перемен, которые следуют за заменой одного начальника другим. Кроме того, вновь назначенные лица могут оказаться посредственностями, иногда менее способными, нежели их предшественники, которых сочли непригодными.

При необходимости я никогда не останавливался перед смещением [подчиненного мне] командира, в особенности если это могло послужить предупреждением или примером для других. Например, после безуспешной обороны так называемого Червищенского «тэт де пон» [180] на реке Стоход я в конце марта 1917 года заменил командующего одной из армий.

Вникнув в обстоятельства дела, я выяснил, что старшими офицерами армии была допущена халатность, ответственность за которую ложилась в первую очередь на командующего. Было необходимо показать войскам, еще плохо меня знавшим, что я отношусь к числу людей, при необходимости не останавливающихся перед применением самых жестких мер. Упомянутый случай способствовал мне в этом, поскольку давал повод продемонстрировать свою решительность на примере, который действительно требовал применения таких мер. Неудача у Червищей стоила нам несколько тысяч человек убитыми, ранеными и попавшими в плен. Мы не потеряли ни одного орудия, но исключительно ввиду того, что пушки не были установлены на тех позициях, где следовало. В противном случае германцы, вероятно, вообще не отважились бы на попытку захвата Червищенского «тэт де пон» при помощи фронтальной атаки.

Новый военный министр прибыл в Минск со списком, в котором уже были помечены фамилии тех, кого было намечено сместить с занимаемых постов или, наоборот, продвинуть по службе. К несчастью, я не мог предложить определенного мнения относительно большинства из этих лиц, так как еще не познакомился с ними лично, а потому не имел возможности ни защитить, ни согласиться с их удалением. Тем не менее я постарался сохранить на своих местах тех офицеров, чья военная репутация была мне хорошо известна. Однако мои требования были удовлетворены только в малой степени ввиду того, что большинство лиц из министерского списка уже получили высокие назначения на другие фронты, которые Гучков посетил до приезда в Минск. Помимо желания я был вынужден руководствоваться мнениями Гучкова и начальника штаба фронта генерала Квецинского [181], который только что получил под командование одну из армий.

В одной из трех находившихся на моем фронте армий мне самому пришлось сместить командующего, а двое других были заменены по приказу Временного правительства. Насколько слепо верил Гучков всему, что говорилось вокруг него, можно судить по следующему случаю. Ввиду того что генерал Квецинский был назначен на более высокую должность, я решил заменить его генерал-майором Алексеевым, хорошо известным мне в качестве начальника штаба Особой армии. Несмотря на наши добрые отношения, Гучков категорически отказался утвердить это назначение. Следует признать, что он был отчасти прав, поскольку в начале войны генерал-майор Алексеев, находясь только в чине полковника, командовал полком, и предлагаемое мной назначение стало бы для него очень большим прыжком вверх по служебной лестнице. Но главная причина отказа заключалась не в этом. Дело было в том, что Алексеев считался лицом непригодным. Несомненно, что я, провоевавший вместе с ним два года, мог быть в данном вопросе лучшим судьей. Те, кто оказал мне доверие, назначив главнокомандующим армиями фронта, обязаны были больше считаться с моим мнением при выборе ближайшего помощника, причем прежде всего потому, что репутацию, которая позволила мне продвинуться на этот высокий пост, я приобрел в то время, когда моей правой рукой был именно Алексеев. Формально я мог бы настаивать на его назначении, но понадеялся, что со временем дело уладится само собой, а пока предложил Алексееву пост генерал-квартирмейстера, так как Квецинский забрал с собой человека, который занимал в штабе фронта эту должность, чтобы назначить его начальником штаба своей армии. Я надеялся сделать начальником штаба Алексеева позднее, когда предложенный мне кандидат получит более высокое назначение. По правде говоря, генерал-майор Алексеев практически постоянно исполнял обязанности начальника штаба фронта вплоть до конца августа месяца, то есть почти еще два месяца после того, как я оставил пост главнокомандующего.