Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов
И еще долго в квартире Соколова будут раздаваться анонимные телефонные звонки. Незнакомые Флориде люди будут твердить в телефонную трубку: «Виноват Гришин, он не может простить вашему мужу показаний против себя».
Адвокат Соколова Сарумов все же доведет дело до конца, и 12 апреля 1995 года, рассмотрев дело директора «Елисеевского» и приговор, вынесенный Юрию Константиновичу, Пленум Верховного Суда констатирует: «Приговор судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 11 ноября 1983 года в отношении Соколова Юрия Константиновича изменить: исключить указание о признании его должностным лицом, занимающим ответственное положение, а назначенное наказание по ст. 173 ч. 2 УК РСФСР (в редакции 1962 года) заменить 15 годами лишения свободы с конфискацией имущества». Не правда ли удивительный вердикт: заменить смертную казнь заключением после расстрела подсудимого?
От «узбекского» дела к «московскому»
После смерти Суслова, когда Брежнев был уже похож на полутруп, Андропов раскрутил громкий показательный процесс о взяточничестве и казнокрадстве. Анатолий Колеватов, руководитель всех цирков страны, получил 15 лет лагерей. Директора «Елисеевского» Юрия Соколова приговорили к расстрелу, покончил с собой Сергей Нониев — директор гастронома «Смоленский». Молодого артиста цыганского театра «Ромэн» Б. Буряце приговорили к пяти годам заключения, но из тюрьмы он не вышел. Все они были завсегдатаями в доме Галины Брежневой. Родного брата Галины Юрия Брежнева вывели из состава кандидатов в члены ЦК. Тучи сгущались и над генералом Чурбановым. Он сильнее всех пострадал под «паровым катком» так называемого «узбекского» дела.
Юрий ЧурбановГруппа следователей Тельмана Гдляна и Николая Иванова, «копавшая» под Узбекистанский ЦК, понимала, что коррупция обусловлена всем общественным порядком, к ней в той или иной степени причастны все руководители и обвинения носят произвольный характер. Следственная бригада не могла самостоятельно определять масштабы наказания. Непосредственное руководство «органами» сохраняли за собой центральные партийные структуры. Они давали добро на аресты высокопоставленных чиновников и регулировали масштабы чисток. Именно из ЦК КПСС пришло указание вывести «узбекское» дело на московский уровень. Эта же структура санкционировала начало «разработки» зятя Брежнева. По утверждению самого Гдляна, за четыре года, с июня 1984-го по сентябрь 1988-го, в Узбекистане были смещены 58 тысяч ответственных работников. Арестовано же было около 200 граждан, в отношении которых уголовные дела так и не были заведены, а вина не доказана. Некоторые из задержанных провели в заключении до девяти месяцев. К уголовной же ответственности было привлечено 62 человека, из которых осужден был только 31 человек.
Некоторые скомпрометировавшие себя чиновники были смещены со своих постов и наказаны «по партийной линии», но не более того. Например, министр внутренних дел Николай Щелоков был назначен в так называемую «райскую группу», то есть в Генеральный инспекторат Вооруженных сил. Он покончил с собой почти через год после смерти Андропова, уже при Константине Черненко. Бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Сергей Медунов лишился своего поста еще до смерти Брежнева, а к уголовной ответственности его так и не привлекли, лишь демонстративно исключили из состава ЦК. Юрий Чурбанов во время правления Андропова был перемещен по служебной лестнице на пару ступенек вниз: из первого замминистра внутренних дел превратился в заместителя командующего внутренними войсками, но арестовали его только 3 февраля 1987 года, почти через два года после прихода к власти Горбачева. Юрий Михайлович считал, что этот арест целиком и полностью связан с его причастностью к брежневскому клану: «Да, говорили мне умные люди: жениться надо на сироте, — сказал он на суде. — Так нет, тесть попутал!»
До момента знакомства с Галиной красавец Чурбанов и так достиг приличных карьерных высот, был женат, воспитывал двоих детей и как говорится, в связях, порочащих его, замечен не был. После женитьбы на дочери генсека Юрий Михайлович еще стремительнее пошел вверх по службе и через четыре года уже был генерал-лейтенантом и заместителем министра МВД. Но в новой семье не ладилось, и Галина Леонидовна вновь очертя голову бросилась в кипучее море страстей. Ее авантюризм был безграничен, и она, искренне считая себя вместе с по-другой — женой министра МВД Светланой Щелоковой — неприкасаемой, проворачивала махинации, скупая ювелирные украшения накануне очередного повышения цен на золото, а потом перепродавая их втридорога. Первый акт драмы разыгрался еще при жизни Леонида Ильича, в начале 1982 года. Тогда ограбили известную дрессировщицу Ирину Бугримову, воров арестовали, и они указали на сожителя Галины Брежневой Бориса Буряце как на наводчика. Но эта «неприятность» обошла Чурбанова стороной.
А вот в 1983 году грянула буря. Следователи Т. Гдлян и Н. Иванов открыто заявили о коррумпированности советской властной верхушки Узбекистана. Силами их группы за решетку было отправлено большинство руководителей этой республики — из 13 членов Политбюро компартии Узбекистана 11 оказались на скамье подсудимых. Когда в Узбекистане арестовали всех, кого можно, следователи группы Гдляна — Иванова потянули за ниточку дальше, и она привела в Москву, прямо. к зятю Брежнева. В общем-то, его арестовали «попутно», но дело получилось самым громким. Итог: Чурбанова посадили, а следователи вцепились зубами в представителей самых высших эшелонов власти. Борьба была долгой. Власти выкидывали строптивцев из прокуратуры, пытались арестовать, народ вставал на защиту своих любимцев, а сам Гдлян грозился предъявить на суд публики чемоданы с «кремлевским» компроматом. Однако кончилось все вполне «счастливо»: следователей так и не посадили, чемоданы остались нераскрытыми, а к концу девяностых народ про своих героев практически забыл. Но «узбекское» и «чурбановское» дело было доведено до конца.
Военная коллегия Верховного суда СССР начала процесс в отношении арестованных в связи с «узбекским делом»: бывшего министра внутренних дел Узбекской ССР Хайдара Яхъяева, заместителей министра внутренних дел Узбекской ССР Петра Бегельмана и Таштемира Кахрамова, начальников областных УВД Узбекской ССР Хушвакта Норбутаева, Муина Норова, Сашима Сабирова, Юрия Чурбанова и др. Им инкриминировалось получение и дача взяток, злоупотребление служебным положением. Из 107 томов уголовного дела 17 посвящены деятельности Чурбанова. Это был первый открытый процесс по делу о коррупции в высших эшелонах власти и самый громкий из доведенных до суда группой Гдляна — Иванова. В ходе судебного разбирательства адвокату Чурбанова Андрею Макарову удается отвести большую часть обвинений. Произошло это не столько благодаря мастерству защиты, сколько из-за ошибок следствия.
Юрий Чурбанов рассказывает о ходе расследования: «Умнее всех нас повел себя Хайдар Халикович Яхъяев, бывший министр внутренних дел Узбекистана, арестованный в августе 1985 года. Он просто обманул всех следователей, провел их, как мальчишек. И сам рассказал об этом в Верховном суде СССР. Яхъяев сначала сделал все, что от него требовали следователи, то есть «топил людей» как только мог, все признавал, а потом дождался суда, отрекся от своих показаний и сам рассказал на суде о преступных методах ведения следствия группой Гдляна и Иванова. Он говорил, что следователи торговались с ним, в том числе и за показания против меня. И вот все это Яхъяев рассказал на суде. И чем кончилось? Яхъяева освободили. Он был отпущен из зала суда под аплодисменты.»
В группе Гдляна практиковались жестокие методы ведения следствия. По утверждению самого Чурбанова, к нему применялись изматывающие «допросы-марафоны» и серьезные угрозы: «Как-то раз Гдлян, который был сильно возбужден, бросил такую фразу: “Если бы вы не заговорили сразу, не дали бы показаний, я не знаю, что бы я с вами сделал”. Гдлян обещал отправить меня в Бутырку, к гомосексуалистам». Как результат — «показательные показания». Находясь в тюрьме, Чурбанов признал, что получил взяток на общую сумму полтора миллиона рублей. Однако в обвинительном заключении следствие оставило только 656 тысяч рублей. Выяснилось, что, «чистосердечно раскаиваясь», Чурбанов называл и такие эпизоды, которых просто не могло быть. Упоминал имена людей, которых никогда не существовало. В его показаниях фигурировали города, где он никогда не был. Следователи требовали от него: еще, еще, и он послушно накручивал. Возможно, надеялся таким образом полностью поломать обвинение. В какой-то мере ему это удалось: в судебном процессе прокурор снизил сумму подношений до 356 тысяч рублей.
Знаменитый «чурбановский процесс» начался летом 1988 года и длился четыре месяца. Но чем дальше он шел, тем яснее становилось, что многие эпизоды обвинения, предъявленные обвиняемому Гдляном и Ивановым, разваливаются, как карточный домик. Иванов накануне окончательного вердикта громогласно заявил, мол, где-то рядом циркулируют огромные деньги. Следствие якобы идет «словно по минному полю, когда сосед того и гляди “подорвется” на миллионе. И если дело попадет в руки судье, подверженному влиянию или нечистоплотному, то нет гарантий против необъективного судебного разбирательства и вынесения несправедливого решения». Иначе говоря, предупреждаем: вынесете не тот приговор, значит, вы — взяточник или подвержены преступным влияниям. И все же суд признал доказанными лишь три эпизода, по которым Чурбанов получил взятки в общей сложности на 90 964 рубля, но никак не полтора миллиона. Многие посчитали, что дело спустили на тормозах. Но более искушенные в такого рода делах прекрасно понимали, что все, что приписали Чурбанову, не тянуло на уголовное преступление. Да, ему дарили подарки, но те взятки, о которых вещали Гдлян и Иванов, он не брал. Его осудили за родство с Брежневым.
