Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»
В турне 1974 года ПИНК ФЛОЙД показали, что отныне во всех отношениях будут поступать так, как ОНИ считают нужным. Маршруты выступлений были продуманы таким образом, чтобы совпадать с местами проведения ключевых матчей чемпионата страны по футболу: днем музыканты посещали спортивные состязания, а по вечерам играли перед своими поклонниками. Уотерс также распорядился, чтобы предназначенные для их проживания гостиницы располагались как можно ближе к площадкам для игры в гольф.
Более важным моментом было то, что коллектив опробовал новую политику в отношении средств массовой информации или, скорее, ПРОТИВ этих средств. Еще со времен Дженнера и Кинга ФЛОЙД (а они были одной из немногих групп такого статуса, не нанимавшей никогда своего «группового» журналиста) не отказывали себе в удовольствии перемыть кости мастерам пера. Теперь они прямо дали понять, что присутствие писак в их компании нежелательно. Все просьбы об интервью — за исключением авторизованной серии передач на радиостанции фирмы Capitol «История ПИНК ФЛОЙД» в 1976 — 77 годах — отныне отклонялись, а журналисты и критики могли считать себя офигительными счастливчиками, если им удавалось разжиться билетом на какое-нибудь выступление группы в Лондоне.
«Мы испытывали такое приятное чувство, — вспоминает Ник Мейсон, — что давать интервью — занятие бессмысленное. Всегда получалось так: ну, никаких интервью мы давать не будем, потому что нас всегда прикладывают. А они, в свою очередь, думали: ну, они не желают давать никаких интервью? Так мы провезем их мордой об стол».
Британским журналистам, конечно же, не понравилось такое отношение со стороны ФЛОЙД. Мир лондонской поп-музыки был довольно маленьким и клановым, где писатели и звезды обычно ели и выпивали вместе в одних и тех же клубах и пабах, подкармливали друг друга. Считалось, что музыканты не должны отказываться от угощения музыкантов, так как это было частью игры.
Но в такой игре ФЛОЙД — особенно их обидчивый и необщительный шеф, он же автор песен — не видели для себя ничего особенно привлекательного. «Они — дети среднего класса, — рассказывает Майлз, — у которых мало общего с рок-журналистами начала 70-х, не говоря уже о других рок-группах. Английский рок-н-ролл, в основном, — порождение рабочего класса, а ФЛОЙД явились в рок из совершенно иного мира. Они не были его частью, они НЕ МОГЛИ быть частью этого». С точки зрения самих ФЛОЙД, такое решение было довольно выигрышно в том смысле, что этот бойкот прессы обеспечивал наличие покрова тайны вокруг их личной жизни, доведя закрытость до такого уровня, о котором другие суперзвезды могли только мечтать. «Мы действительно не желаем превращаться в собственность публики», — заявил Гилмор в 1978 году в серии интервью по поводу выхода его соло-альбома.
«Мне ненавистна мысль о том, что меня станут разглядывать со всех сторон, как всех тех, о ком вы пишите. Огромное число людей готово расстаться ради этого со своим правом на личную жизнь — но только не я, и не мы как группа».
Постепенно становилось ясно, что главным режиссером этого молчаливого заговора был Роджер Уотерс, который считал большинство журналистов ни на что не годными писаками и негодовал по поводу их попыток проникнуть в его личную жизнь или высказывать свое суждение по поводу его работы. Рок-критики злили его больше всех. «Я сыт по горло, — сказал он обласканному флойдовцами Филиппу Константину, — когда я вижу это набранным черным по белому, меня это задевает. Мне не нравится, когда на меня нападают. Даже если и делать им какие-то поблажки, все равно я не могу простить того, что они не докапываются до сути вещей…».
«Многие в музпечати крепко взялись за нас, утверждая, что тексты — ужасны. Иногда я начинаю думать, что они сами не смогли бы написать лучше. Они забывают, что люди, которые покупают пластинки и слушают музыку, не имеют научных степеней по английской литературе…».
Тем не менее, репортеры, которым удавалось неофициально встретиться с Дейвом, Риком или Ником, находили их вполне дружелюбными и разговорчивыми. «Вся трудность заключалась в том, — говорит Крис Чарльзворт, — чтобы достаточно долго кружить вокруг них, но не быть навязчивым, и тогда можно добиться их расположения, и они поговорят с тобой».
Чарльзворт по заданию «Melody Maker» в начале 1974 года отправился опробовать эту тактику в британском турне группы. Поселившись в одном с ними роскошном отеле в Эдинбурге, он тактично избегал встреч с музыкантами, пока, наутро после премьеры, Рик Райт не оказался в нужном расположении духа, чтобы поболтать с ним. «Сам факт моего присутствия там уже говорит о том, что он был достаточно заинтересован в интервью. На самом деле я очень хотел проинтервьюировать Роджера, но оказалось, что он ушел играть в гольф».
Среди немногочисленных журналистов, которым удалось завоевать доверие Уотерса, был коллега Чарльзворта по «Melody Maker» Карл Даллас (Karl Dallas). Свою роль сыграло то, что он был на добрый десяток лет старше ФЛОЙД и их критиков, а его общение с группой началось еще во времена UFO, где он любил отдыхать, особенно не прислушиваясь к их музыке. Она гораздо больше пришлась ему по душе после ухода Сида Барретта — по его нестандартному мнению, « это лучшее, что произошло с ФЛОЙД». Он был уникальной личностью среди журналистов, оставаясь другом и доверенным лицом и Гилмора, и Уотерса (во всяком случае, до тех пор, пока он не написал о них книгу).
В то время как избранный круг комментаторов типа Далласа мог доносить взгляды Роджера до сведения общественности, эти, как назвал их Уотерс, сводки «из первых рук» (или «лошадиное ржание», по определению самого Уотерса) были редки и нерегулярны. Парадокс заключается в том, что отказом от общения с прессой ФЛОЙД только усилили ауру загадочности, окружавшую коллектив в глазах публики (годы спустя Дейв проговорился, что ФЛОЙД не хотели, чтобы их космический имидж «был скомпрометирован перебором информации, которую получали бы фэны, сидящие дома у телевизоров и потягивающие пивко»).
Несмотря на отсутствие доступа «к телам», всегда находились льстецы, вроде Дерека Джуэлла из «The Sunday Times», после посещения первого из четырех концертов на стадионе Уэмбли в ноябре 1974 года назвавшего ФЛОЙД «симфоническими сюзеренами в сегодняшней иерархии поп-музыки». Джуэлл живописал это шоу как «представление с такими приводящими в восторг музыкальными структурами, а визуальным сопровождением столь удивительным, что они полностью оправдывают громоподобные овации». Непослушные ребятишки из рок-прессы (или, как их шутливо называли, «младотурки») ничего подобного и видеть не желали. Настоящая антифлойдовская рецензия появилась на страницах сеющей рознь и борющейся с традиционными предрассудками «New Musical Express», которую в лондонском андеграунде считали не чем иным, как безвкусным фэнзином. В статье из 5000 слов Ник Кент (Nick Kent) и Питер Эрскин (Peter Erskine) обрушили на группу град упреков, охарактеризовав как «в высшей степени угрюмое», «невероятно вымученное» и «оруэлловское» то самое представление, которым так наслаждался Джуэлл.
