Вильгельм Хёттль - Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945
– Ситуация выглядит таким образом, что англичане, по всей видимости, стремятся проведением тактики террора окончательно подорвать моральное и материальное состояние нашей нации и принудить нас к безоговорочной капитуляции.
– Война эта направлена в большей степени против гражданского населения, нежели вооруженных сил. Погибают-то ведь в основном старики, женщины и дети, чем и объясняется всеобщая усталость от войны и ненависть против лиц, ответственных за ее ведение.
Во время длительных высказываний Полито адмирал Бривонези иногда вступал в разговор, чтобы подчеркнуть тот факт, что быстрота, с которой исчез фашизм, еще несколько дней тому назад считалась невозможной, хотя и было ясно, что его положение плохо.
Генерал Полито посоветовал мне сохранять спокойствие, спросив, как мои дела и что мне предстоит. Затем выразил мнение, что, когда страсти немного успокоятся, станет возможным добиться более справедливого вердикта, ибо «никто не может отрицать, что вашей целью было сделать страну богатой и великой». А в заключение задал вопрос:
– А вам никто ничего не говорил? Что делает ваше ближайшее окружение?
В отношении писем адмирал сказал, что, учитывая сложившуюся обстановку, они будут поступать нерегулярно. Потом пообещал навестить меня, если я этого захочу.
Беседа наша продолжалась часа полтора.
Исходя из «красочных» рассказов официальных представителей властей, я пришел к следующим выводам:
1. Что моя система рухнула.
2. Что мое смещение – окончательно.
Я был бы простаком, если бы удивился поведению масс. Не считая оппозиции, которая отсиживалась в тени в течение двадцати лет, не принимая во внимание всех пострадавших от режима или разочаровавшихся в нем и всех прочих, массы всегда готовы свергнуть с пьедестала вчерашних богов, хотя потом и будут сожалеть об этом.
Для меня же возврата нет. Моя кровь, непогрешимый голос крови говорит, что моя звезда закатилась навсегда.
38Мирный августовский день, море нисколько не колеблется и нет даже слабого бриза. Все кажется вполне определенным под солнцем – в том числе и моя судьба.
39Сегодня после обеда меня навестил начальник военного госпиталя, доктор Мендини, врач из Цезеи (Верона). Обаятельный и культурный человек, настоящий венецианец в лучшем значении этого слова, истинный представитель венецианской провинции, которых я всегда считал лучшим из племен Италии. Он прописал мне различные лекарства, в том числе и внутривенные, витамин С, таблетки и углекислую соль. Я спросил его:
– Считаете ли вы это сейчас полезным и нужным?
– Как врач и человек, я думаю, что да, – ответил он.
40Когда организация, созданная человеком, которому за шестьдесят, рушится, это уже непоправимо.
41Бог – свидетель моих отчаянных и проникнутых страстным желанием усилий – повторяю, отчаянных и страстных – по сохранению мира в судьбоносные дни августа 1939 года. Усилия мои успехом не увенчались, и за их провал почти в равной степени несут ответственность как англичане, так и немцы. Англичане – поскольку давали гарантии Польше, немцы же – так как у них наготове находилась мощная военная машина, и они не преодолели соблазна привести ее в действие.
42Сегодня, 16 августа, я впервые получил «Радионовости» от 14 августа с сообщениями из Берлина, Танджера, Лисабона, Мадрида, Стамбула и Стокгольма.
43Крушение моего режима логически проистекает из причинности и эффективности военного положения страны. Вполне ясно, что я не находился бы сейчас на этом острове, если бы англичанам было нанесено решительное поражение 10 июля в заливе Гела.
44Как всегда, и в моем случае тоже, найдутся люди, которые будут говорить: «Ищите женщину». Но женщины никогда и никоим образом не оказывали даже малейшего влияния на мою политику. А вообще-то, наверное, жаль. Женщины с их чувствительностью и восприимчивостью могут чаще, чем мужчины, предвидеть события.
45Криспи и удивительный феномен, называвшийся «криспизмом», пали после поражения при Адуэ, когда весьма популярным стал Фелис Кавалотти. Тогда люди тоже неожиданно изменили свое мнение, в результате чего последовали четыре драматичных года, закончившихся в парке Монца в конце века.
46Отдельные личности падают с зенита обожания в апофеоз деградации. Из трех духовных ипостасей Платона массы обладают первыми двумя – вегетативной и чувствительной, но им не хватает высшей – интеллектуальной. Мне нетрудно поверить в то, что миллионы итальянцев, которые славили меня вчера, сегодня ненавидят и проклинают день, когда я родился, место моего рождения и весь мой род – как живых, так и уже умерших.
47Однажды по какому-то случаю папа, представитель Бога на земле, сказал обо мне: «Человек с провидением». Это было счастливое время!
48Если человечество сохранит свою близость к алтарю, мы сможем считать себя суперменами или людьми, способными предугадывать события. Падение же во прах возвратит нас в исходную стадию человеческого бытия – к примитивным людям.
49Чем более гнетущей становилась обстановка, тем больше самых различных предложений по вопросу реформирования нашей внутренней администрации поступало ко мне. Наиболее радикальная реформа была проведена в январе, когда я сменил всех министров, кроме двух. Тогда правительство получилось слабее и менее сплоченное, чем предыдущее. Пораженческие настроения в нем представлял Чини, который считал, что Италия продержится не дольше июня. Эффект от такой перестановки не мог длиться вечно. Другая мера, заключавшаяся в назначении новых министров и постановке всего комплекса задач по новой организации, принесла бы результат сразу же после какого-нибудь военного успеха. Такой день я назвал «днем солнечного сияния», но он так и не наступил. Люди с нетерпением ожидали его, забыв на время вторую важнейшую и более сложную проблему – проблему обеспечения населения продовольствием.
Люди, которые считались хотя бы с частичным продвижением противника, уже не были удовлетворены «пунктами», вновь и вновь выдвигавшимися Скорцей. Даже в фашистских кругах появилось мнение, что Скорца гнул не ту линию, я же начал сомневаться в его лояльности. Хотя бы один день, принесший победу – на земле, на море или в воздухе, – восстановил бы ситуацию. Вполне понятно, с каким энтузиазмом были восприняты слухи, что попытки высадки войск союзников 10 и 11 июля провалились. Слухи эти были повторены в постыдных и не пользовавшихся доверием коммюнике Верховного командования, которые затем были опровергнуты 13 июля, когда поступило сообщение о падении Сиракуз и Аугусты.
