Борис Минаев - Ельцин
Мэтлок был прав. Программа и впрямь получилась чудовищно напряженной.
Ельцин прилетел в Нью-Йорк. В 7.15 утра он дал интервью для программы «Доброе утро, Америка» на канале Эй-би-си. Потом поехал на Фондовую биржу. Затем последовали другие встречи и интервью, а в полдень он выступил с лекцией на обеде в Совете по международным отношениям. После этого он записал интервью для «Часа новостей Макнейла/Лерера», выступил в Колумбийском университете и отправился на ужин в «Ривер-клубе», устроенный Дэвидом Рокфеллером. Незадолго до полуночи он сел на самолет, отправлявшийся в Балтимор.
И это была программа только одного, первого дня!
Везде он отвечал на многочисленные вопросы. Это одновременно придавало кураж, дополнительные силы — и жутко выматывало. Отвечать на вопросы американцев, которые практически ничего не знали о нас, кроме того, что мы «империя зла», было нелегко.
На всех приемах ему предлагали водку. Он просил воды. «Я свалюсь от первого же глотка», — вежливо объяснял он радушным хозяевам, имея в виду свою крайнюю усталость.
«Один из гостей на завтраке, разговаривавший с Ельциным после выступления, узнал, что россиянин не спал последние 40 часов и страдал от нью-йоркской влажности и 35-градусной жары. “Если я умру от усталости, — сказал ему Ельцин, — пожалуйста, договоритесь, чтобы мое тело отправили в Свердловск — упакованным в сухой лед”».
Ельцин осмотрел все главные достопримечательности Нью-Йорка, включая, разумеется, статую Свободы. Но главной достопримечательностью для него оказался рядовой придорожный супермаркет в Хьюстоне.
«Это произошло по дороге в аэропорт после короткого визита в Центр космических исследований имени Линдона Б. Джонсона: Ельцин, в первый и последний раз за поездку, посетил американский магазин — супермаркет “Рэндолл”» (Леон Арон).
Ельцин хотел войти в магазин неожиданно, как в Свердловске или в Москве, и экспромтом, чтобы хозяева «не успели подготовиться». Он ожидал увидеть в крупном магазине много покупателей, чтобы пообщаться «с простыми людьми» и узнать, «какие у них проблемы». Однако магазин в это время суток был почти пуст. Это первое, что его поразило. Обилие света, калейдоскоп красок, чистота и блеск витрин и прилавков ослепили человека, который привык к невзрачности советских универмагов и гастрономов.
«Ельцин спросил одного из работников магазина, сколько наименований продуктов имеется в наличии. “Около тридцати тысяч”, — ответил тот. Они изучали сыры и ветчины, считали разные сорта колбас — и сбивались со счета», — пишет его помощник Суханов.
Затем Ельцин остановил одну покупательницу, извинился и спросил, каков доход ее семьи и сколько они тратят на еду. «Три тысячи шестьсот долларов в месяц, из них сто семьдесят долларов в неделю уходит на продукты». Это были ошеломляющие цифры. Советская семья тратила на еду львиную долю своего месячного дохода (почти 60 процентов). И притом на еду, которая совсем не так выглядела и не так пахла, как здесь, в супермаркете «Рэндолл».
Этот «культурный шок», пережитый Ельциным (обычный магазин, придорожный, в каком-то местечке, говорил он, не в Нью-Йорке!), очень многое определит в дальнейшей судьбе нашей страны. Ельцин бывал за границей и раньше, однако в Европе он входил в магазин в сопровождении партийных товарищей — застегнутый на все пуговицы секретарь обкома и кандидат в члены Политбюро, — а здесь он попытался увидеть этот мир глазами простого человека из России.
Увиденное поразило этого «простого человека». В супермаркете «Рэндолл» он вдруг окончательно понял, что есть иная цивилизация, иная потребительская культура, иной мир — который недоступен для его соотечественников.
И это открытие он справедливо посчитал национальным унижением.
В самолете он сидел, «обхватив голову руками», пишет Суханов, задавая самому себе один и тот же вопрос: «Что они сделали с нашим бедным народом?»
…Изучая график его поездки, я прихожу к выведу: вряд ли сам Ельцин захотел такой плотности встреч и впечатлений. Скорее, это американцы захотели показать ему ВСЁ, всю страну, от больничной палаты Рейгана до свинофермы в штате Индиана. Хотя в Нью-Йорке, например, он настоял на встрече с бездомными — и ему эту встречу устроили, «ноу проблем». Он вообще хотел как можно больше встречаться с «простыми американцами». Но и здесь его порой поджидали потрясения: так, например, на столе у «простого фермера» он увидел сразу два компьютера, с помощью которых тот изучал цены, динамику спроса и т. д. Это сразило Ельцина не меньше, чем супермаркет. Он постоянно повторял: «Лигачева бы сюда». Егор Кузьмич теперь был переброшен на сельское хозяйство и горой стоял за колхозы. «Сколько у нас будет работать человек на такой свиноферме?» — спрашивал он у своих провожатых. И сам себе отвечал: «У них — два!»
Этот эпизод теперь, спустя два десятилетия, уже нуждается в пояснении. Ельцин имеет в виду, что на подобной свиноферме в СССР работали бы сотни людей. И работали с меньшей эффективностью.
Кроме того, во время этой поездки были встречи с американским истеблишментом. Дэвид Рокфеллер, крупнейший советолог Джордж Кеннан, Сайрус Вэнс (бывший госсекретарь США), конгрессмены и политологи, профессора и политические обозреватели, с которыми он встречался, — все они влиятельнейшие люди Америки, вхожие на политическую кухню этой страны, но не имевшие на ней официального статуса.
Еще в Москве, разговаривая с послом Мэтлоком, Ельцин сказал, что хотел бы поговорить с президентом Бушем. Что он должен передать ему «послание», очень важное для судьбы перестройки. В Кремле внимательно следили за тем, как отреагируют на это американцы.
Огромная волна публикаций, интервью, сенсационные заявления Ельцина сделали свое дело — американская администрация решила принять Ельцина в Белом доме, но сделать это так, чтобы Горбачев ни в коем случае не обиделся. Это была довольно хитроумная операция.
Кондолиза Райс, в то время специальный помощник президента Джорджа Буша-старшего, встретила его у западного крыла Белого дома. В машине Ельцину торжественно объявили, что официальная встреча с президентом не состоится, но, конечно, представитель нового советского парламента будет встречен радушно — его примет советник президента по национальной безопасности генерал Брент Скаукрофт. Ельцин был раздражен, уязвлен…
«Холодные правила хорошего тона, принятые в Белом доме при Буше, не допускали внезапного появления на горячей кухне истории какого-то ранее неизвестного человека, тем более этого грубого сибирского великана: большого, неуклюжего, в плохо сидящем костюме и дешевом галстуке» (Леон Арон).
