Райнхард Гелен - Война разведок. Тайные операции спецслужб Германии. 1942-1971
Никакое другое событие не дало повода представить Федеральную разведывательную службу в глазах общественности столь отрицательно, как так называемая афера журнала «Шпигель»[73], вызвавшая массу кривотолков. В прессе появилось бесчисленное количество версий, но, как красочно и сенсационно они ни преподносились, в них пересказывались все те же предположения, намеки, подтасовки и лживые сведения. Заинтересованные круги, как мне представляется, старались при этом завуалировать истинные причины возникновения дела и его суть. Поэтому совсем неудивительно, что в некоторых публикациях высказывалось подозрение о якобы опасном для демократии сговоре между руководством ФРС и владельцами журнала.
В интересах исторической правды и нашей службы я в данном случае нарушу свое долголетнее молчание. Еще за восемь лет до того, как «Шпигель» сделал рассчитанный на сенсацию шаг, на обложке одного из его номеров появился мой портрет с подписью «любимый генерал канцлера», что дало основание сведущим людям сделать вывод: между ФРС, гамбургским журналом, да и некоторыми органами печати существуют некие связи. Действительно, я и мои сотрудники как раз в то время стали устанавливать контакты с газетами и журналами. Какую цель мы при этом преследовали? Сейчас это уже не секрет. Мы хотели дать отпор достигшей своего пика клеветнической кампании Вольвебера против нас, тем более что западногерманская пресса некритически воспринимала фантастические сообщения Панкова о мнимых успехах службы безопасности ГДР в охоте за геленовскими агентами. Я всегда считал законным право разведывательной службы на установление и поддержание контактов с прессой – в целях своей защиты и получения интересующей нас информации. Само собой разумеется, связи с прессой и другими органами массовой информации должны поддерживаться весьма осторожно и осмотрительно, чтобы избежать недоразумений и кривотолков. Такая опасность существует постоянно и прежде всего в тех случаях, когда пресса предпринимает попытку утолить информационную жажду общественности публикацией данных, полученных полностью или частично от разведывательной службы.
Утверждения, будто бы ФРС предоставила «Шпигелю» основные материалы для опубликованной сенсационной статьи, на деле не соответствуют действительности. И напрасно нам приписывали, что руководство службы видело эту статью в гранках в окончательном ее варианте и, более того, чуть ли не санкционировало ее. К сожалению, эти утверждения официально опровергнуты не были, и общественность так и осталась в неведении, каково же истинное положение дел. Ни для кого теперь не секрет, что подобные утверждения служили лишь отвлечению внимания от некоего политического деятеля, который, очевидно, взял на себя по личной инициативе функцию контроля за нашей деятельностью.
Однако этими инсинуациями дело не ограничилось. Самое худшее ожидало не только службу, но и меня лично, когда после волны арестов в ход вновь пошло наше мнимое соучастие, что было выгодно обвиняемым и выигрышно для обвинителей. Руководящему составу ФРС и мне, конечно, было предъявлено обвинение, подкрепленное почти безупречными доказательствами, что мы якобы предупредили редакторов журнала «Шпигель» о мерах, которые собиралась предпринять против них федеральная прокуратура. Судя по некоторым, подчас сильно преувеличенным сведениям, тогдашний федеральный канцлер доктор Аденауэр, правда лишь поначалу, тоже поверил в закулисную роль ФРС в этом деле. Он не мог знать, что службу пытались превратить в козла отпущения: она, мол, предупредила журналистов об опасности. С этой целью была сфабрикована и подброшена при обыске в редакции «улика» – документ, в котором предусмотрительно была названа ФРС. И все это для того, чтобы прикрыть известного политического деятеля, в действительности проинформировавшего руководителей журнала обо всем заранее. А служба и Гелен – так рассчитывали инициаторы этой аферы – не смогут раскрыть эту личность в глазах общественности.
Как и следовало ожидать, проведенное по моему требованию генеральным прокурором расследование выявило полную непричастность нашей службы и ее руководителя к этому делу.
В октябре 1962 года, когда в ФРГ разгорелся спор вокруг аферы «Шпигеля», США были втянуты Кубой в опасный кризис.
То обстоятельство, что Вашингтон упустил свой шанс при неудавшейся высадке антикастровских эмигрантов в заливе Свиней, теперь обернулось большими неприятностями для США. Советы укрепились на острове и решили воспользоваться представившейся им возможностью для строительства там ракетных баз. ЦРУ удалось своевременно раскрыть проводившиеся на Кубе работы. Во всяком случае, настолько своевременно, что американские ВМС и авиация смогли предотвратить доставку наступательных ракет морем. Множество советских транспортных судов, замаскированных под безобидных «купцов», находилось в море с «летающей смертью» на борту, держа курс на Кубу, когда президент Кеннеди объявил об установлении блокады острова. Доставка ракет на Кубу была приостановлена. Советские суда повернули назад вместе со своим грузом, грозившим гибелью человечеству. Многие, кто в эти октябрьские дни вновь обрел уверенность в том, что США готовы решительно защищать свободу, задавали себе вопрос, а не было бы предотвращено сооружение первых заграждений в Берлине 13 августа прошлого года, если бы западные державы заняли такую же твердую позицию.
Насколько серьезно оценивалось положение американской стороной, свидетельствуют, в частности, слова тогдашнего директора ЦРУ Джона Маккоуна, который заявил:
– Это – кризис, который мог развязать войну, возможно даже термоядерную.
Мало кому известно, что по каналам нашей службы также были добыты некоторые данные о строительных работах на Кубе, которые подтвердили довольно полную картину положения дел, полученную к тому времени в ЦРУ. Как бы то ни было, наши сведения явились вкладом в успех ЦРУ, который я всегда признавал и оценивал как одно из крупнейших достижений разведки нашего времени.
К событиям 1962 года, которые меня особенно взволновали, относится примирение с Францией, нашей соседкой на западе, которая, наконец, из «заклятого врага» окончательно превратилась в партнера и союзника не только дня сегодняшнего, но и завтрашнего. В моих глазах это было одним из самых больших достижений канцлера Аденауэра, которому удалось завоевать доверие генерала де Голля, являвшегося крупнейшей политической фигурой Франции. Когда 22 января 1953 года в Париже в торжественной обстановке был подписан германо-французский договор, первый федеральный канцлер завершил дело всей своей жизни.
