Ким Филби - Моя тайная война
Найтли: По окончании этих допросов вы оказались не у дел. Что вы предприняли?
Филби: Главная проблема заключалась в том, чтобы заработать на жизнь. Снова податься в журналистику? Когда-то я уже занимался ею в Испании, поэтому решил поехать туда. В течение пяти недель я пытался работать, но мало преуспел. Потом один мой друг из Сити предложил мне работу в своем экспортно-импортном агентстве. Мы импортировали из Испании фрукты и овощи, продавали Соединенным Штатам касторовое масло и так далее. Но через год он обанкротился... Потом была неудачная попытка написать книгу. Андре Дрейч предложил мне написать о своей работе в британской разведке. Но цензура тогда была более строгой, чем сейчас, поэтому книга наверняка получилась бы беззубой. После нескольких попыток я понял, что не смогу ничего написать, и вернул аванс в размере 500 фунтов стерлингов. Этих денег у меня не было. 250 центов одолжил мне старый друг Томми Хэррис, остальные я собрал по знакомым.
Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны - от директора ФБР Эдгара Гувера. Гувер был поражен, что британское правительство в своей Белой книге 1955 года о побеге Берджесса и Маклина не сочло нужным упомянуть о подозрительной роли Филби, и организовал в британской и американской прессе публикации, в которых назвал Филби "третьим человеком".
Но Гувер не учел антимаккартистских настроений в Великобритании, в свете которых Филби выглядел жертвой гонений. Не мог он также знать о неприязни, которую испытывали ко всему миру секретных служб министр иностранных дел Гарольд Макмиллан и его советники. (Секретарь Макмиллана лорд Эгремонт считал разведку пустой тратой времени и денег и говорил, что, будь его воля, он показывал бы русским протоколы заседаний кабинета два раза в неделю, чтобы "предотвратить все это искусственное и опасное гадание на кофейной гуще".) Сам Макмиллан считал, что дело Филби - это результат столкновений между СИС и МИ-5, которые следовало уладить самим, поэтому он согласился в обмен на реорганизацию СИС и "общую чистку" выступить в палате общин с заявлением, фактически снимающим с Филби все подозрения.
Это заявление способствовало укреплению мнения, что Филби - оскорбленный герой, пострадавший от МИ-5. Его старые друзья в СИС, не теряя времени, подыскали ему место сотрудника резидентуры в Бейруте, продлив, таким образом, его карьеру в КГБ на восемь ценных лет. И только в 1963 году, после побега Филби, стало ясно, что подозрения американцев на его счет были обоснованны.
Найтли: Давайте еще раз взглянем на вашу жизнь. Поступили бы вы так же, если бы пришлось повторить все снова?
Филби: Непременно.
Найтли: И вы ни о чем не жалеете?
Филби: Об утрате дружеских связей. Томми Хэррис и кое-кто из близких друзей, должно быть, очень сердятся на меня, и совершенно справедливо. С профессиональной точки зрения я мог бы сработать лучше. Я совершал ошибки - дело Берджесса было одной и дорого платил за них.
Найтли: И вы не испытываете никаких угрызений совести по поводу гибели людей, которой вы способствовали? Например, албанская операция? (Филби координировал совместную операцию ЦРУ и СИС по внедрению в конце 40-х-начале 50-х годов агентов в Албании в целях поднятия там мятежа. Филби сообщил об этой операции КГБ, и агентов после приземления переловили и расстреляли.)
Филби: Сожалений возникать не должно. Да, я сыграл определенную роль в срыве разработанного Западом плана по организации кровавой бойни на Балканах. Но те, кто задумал и спланировал эту операцию, также, как и я, допускали возможность кровопролития в политических целях.
Агенты, которых они направили в Албанию, были вооружены и преисполнены решимости осуществлять акты саботажа и убийства. Поэтому я не испытываю сожаления, что способствовал их уничтожению, - они знали, на что идут. Не забывайте, что ранее я также был замешан в ликвидации значительного числа гитлеровцев, внеся таким образом свой скромный вклад в победу над фашизмом.
Найтли: И вы не чувствуете никакой вины из-за отсутствия у вас патриотизма?
Филби: Патриотизм - это сложное чувство. Русские очень любят свою страну, но в течение долгих лет многие эмигрировали и начали новую жизнь за границей, хотя им недостает России. Между прочим, я думаю, что следовало бы разрешить свободный выезд из Советского Союза. Мне кажется, власти были бы удивлены тем, как мало советских граждан захотело бы выехать из страны и как много захотели бы позднее вернуться. Но это только мое личное мнение. Миллионы людей сражаются и умирают за свою страну, однако миллионы эмигрируют в поисках новой родины. Я сам потомок эмигрантов. Мои предки приехали из Дании. Когда я думаю о патриотизме, то меня озадачивают слова г-жи Тэтчер: "Я страстно люблю свою страну". О какой стране она говорит? О Финчле и Далидже? Или о Ливерпуле и Глазго? Тревор-Роупер (лорд Дейкр, историк) написал, что, по его мнению, я не нанес Англии никакого вреда. С моей точки зрения, это безусловно верно, но я был удивлен и тронут, что это верно и с его точки зрения, точки зрения правоверного тори.
Найтли: А как насчет точки зрения Малькольма Маггериджа?
Филби: Он выдвинул сумасшедшую гипотезу, заключающуюся в том, что я всегда был настроен пронацистски и переметнулся, когда осознал, что немцы на пороге поражения. Маггеридж идет против течения. Первая статья, которую он написал обо мне после моего отъезда в Москву, была довольно дружелюбной. Но другие делали то же самое. Поэтому он решил, что самый подходящий момент перейти на противоположные позиции. Много лет назад я предвидел, что он придет к католической церкви. Но с ним было интересно общаться, и я все еще чувствую к нему симпатию. Если увидите его, передайте ему от меня привет.
Найтли: Итак, Англия для вас уже ничего не значит?
Филби: О, мне бы очень хотелось съездить туда, повидать своих внуков. Но если бы мне предоставили только один шанс, я предпочел бы побывать во Франции. Там я пережил очень счастливое время. Ну а нынешняя Англия для меня чужая страна...
Мой дом здесь, и хотя здешняя жизнь имеет свои трудности, я не променяю этого дома ни на какой другой. Мне доставляет удовольствие резкая смена времен года и даже поиск дефицитных товаров.
Одним из достоинств советской социальной системы является жизнь за наличные. Здесь нет кредита, но нет и постоянного залезания в долги. Одному богу известно, что произойдет с западной экономикой, если вдруг потребуется уплатить все личные долги.
Найтли: Но ведь здесь вы принадлежите к категории привилегированных граждан как генерал КГБ?
Филби: Строго говоря, в КГБ нет военных званий, но я действительно пользуюсь привилегиями генерала. Хотя по-настоящему ценю только одну из них - первоклассное и очень быстрое медицинское обслуживание. Я знаю, что этого не должно быть, что такая привилегия должна стать правом каждого, но, честно говоря, в случае болезни мне было бы очень трудно отказаться от нее.
