Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Скажу Вам откровенно, Иоанна
          Матвеевна, без лишних фраз: —
По моему довольно таки странно,
          Что нет моих стихов у Вас.

Вписав сегодня утром эти строчки
          В «Прохладу» ясную свою,
Я вечером без всякой проволочки
          Ее Вам в руки отдаю.

На свете много всевозможных вкусов,
          Не угодишь на всех – увы! —
Мне грустно только, что Валерий Брюсов
          Над ней не склонит головы.

И ныне я, ее создатель скромный,
          Ей пожелаю от души
Найти себе у Вас приют укромный
          Средь поэтической «лапши».

В Крыму, вдали от площади Арбатской,
Под рокот волн, на пляже, при луне,
Душой и телом, так сказать, вдвойне
Я связь креплю с республикою братской.

Я не скулю как неврастеник датский:
«Быть иль не быть?!.» Здесь быть по вкусу мне,
Но утверждать, что счастлива вполне
Все ж не могу: не едет Златовратский.

Мы жизнь ведем аркадских пастушков,
Мы, это – я и трепетный Горшков,
Как чичисбей мой он не без таланта,

Но я хочу, чтоб был со мной А. Н: —
Он захватил меня навеки в плен
Своими переводами из Данта.

Такой артист родится раз в сто лет
          Шаляпин – целая эпоха,
И следовательно его портрет
          Иметь, мне кажется, не плохо.
Пусть он теперь лишь памятью храним,
          Все ж современным попугаям
Смешно и глупо состязаться с ним:
          Ведь он для них недосягаем.
Его искусство пышно расцвело,
          Они же вечные бутоны
И весят вместе взятые кило,
          А он один четыре тонны.

Мое рондо – мечтаний смутных дата,
Оно возникло в миг, когда в окно
Скользнул великолепный луч заката,
И там, где было только что темно
Вдруг стало золотисто-розовато.

В такие сумерки мечта крылата,
Пусть гаснет свет, пусть день уходит, но
За этот миг, за тот луч расплата —
Мое рондо.

Я вспомнил пережитое когда-то,
Мной перечувствованное давно
И годы нашей молодости, Тата,
И в память их тебе посвящено,
Как дань любви поэта, друга, брата,
Мое рондо.

Чтобы выполнить задачу,
Я сегодня вечерком
Сдам в больницу передачу
Вместе с собственным стишком.

И к утру без приключенья
До тебя дойдет она;
В ней конфеты и печенье,
Масло, сыр и ветчина.

Плюс к тому, без проволочки,
Израсходовав полдня,
Я достал тебе чулочки,
Как просила ты меня.

Их я тоже посылаю,
Непременно их носи,
И за это Николаю,
То есть мне скажи: “merci”.

А съестное с аппетитом
Скушай, милый птенчик мой,
И скорей простясь с артритом
Возвращайся ты домой.

Ты меня любовью согревала,
Ты мне озаряла путь земной,
Но угасла ты и покрывало
Серой мглы нависло надо мной.
Жить теперь я только прошлым буду
И о счастьи отнятом скорбя,
Я не разлюблю и не забуду
Никогда, любовь моя, тебя.

Во дни, когда кругом пожар
Войны, в дни сахарного глада,
Мой этот, Тата, скромный дар
Тебе дороже шоколада.
Едва переступив порог
Своей светлицы темноватой,
«Умоешь» ты весь сахарок,
Его полив сначала мятой.
И разморят тебя мечты,
И сном покажется бомбежка,
И, облизнувшись, скажешь ты:
«Еще прибавил бы немножко!..»

Вместо браслета золотого,
Духов или букета роз,
В день августа двадцать шестого
Тебе я «музыку» принес.

Припомни, как она, бывало,
Разноголосицей трубя,
Бросала в жар и волновала
Из нас особенно тебя.

Как в виде частого сюрприза,
Едва справляясь с парой карт,
Нас всех обыгрывала Лиза,
Которой вовсе чужд азарт.

Как весело и шумно было,
Как быстро шел за часом час,
И как Женюшенька любила
Послушать «музыку» средь нас.

Но «кончен бал, погасли свечи»,
Кто по дрова пошел, кто в лес,
«Иных уж нет, а те далече»
И бомбы падают с небес.

И жизнь как будто раскололась,
И все поворотило вспять,
И не раздастся милый голос:
«Достань, Наташа, 35!..»

Но все же в дни грозы и бури,
В неподходящий столь момент,
Прими на память о Женюре
Сей «музыкальный» инструмент.

Минаев – я, вы – Милиоти,
А это значит, черт возьми,
Что мы на той же самой ноте
Сошлись, а именно на «ми»!

Вам, как и мне, совсем не место
Коптиться в этаком дыму,
Короче говоря, из теста
Мы одного, а потому

Примите – он не пахнет Торой —
Мой поэтический привет,
И с ним от Музы дочь, которой
Исполнилось пятнадцать лет.