Стюарт Каган - Кремлевский волк
– Безжалостность Лазаря Моисеевича не знала границ. Когда он прибыл в Иваново-Вознесенск, Сталину им была послана телеграмма: «Первое знакомство с обстановкой показывает, что секретарь обкома Епанчиков подлежит немедленному аресту. Начальник отдела пропаганды Михайлов тоже должен быть арестован». Затем пришла вторая телеграмма: «Более тщательная проверка установила, что троцкистское влияние проникло во все области общественной жизни – промышленность, сельское хозяйство, здравоохранение, торговлю, образование. Областные организации и партийный обком в значительной степени оказались наводнёнными троцкистскими элементами».
Никита повернулся в сторону Лазаря. В его глазах играл зловещий огонь.
– Получив согласие Сталина, Лазарь Моисеевич уничтожил Ивановский Обком. Все его обвинения оказались сфабрикованными. – Хрущёв поднял кулак. – А когда Лазарь Моисеевич стал Комиссаром путей сообщений, на железнодорожных работников обрушился шквал арестов. Речь товарища Шверника тому свидетельство. Лазарь Моисеевич лично выносил приговоры ни в чём не повинным людям и призывал партийных активистов выявлять в своих рядах врагов и нещадно бороться с ними. На собрании железнодорожных активистов 10 марта 1937 года он сказал: «Нет такого участка на железной дороге, где бы ни орудовали троцкисты. Они глубоко проникли во все звенья железнодорожного транспорта».
Тогда, Лазарь лучше всех знал, что это была истинная правда, но теперь это уже не играло никакой роли. Игра была уже совершенно другая, и это было благодаря предательству Хрущёва, который предал не только Сталина, не только их, своих бывших товарищей, но всю свою страну, весь советский народ. Теперь он будет ездить в советском «Шевролете», его сын будет жить в Америке, а советские дети в школах будут учить, как несправедливо обидели дядю Троцкого, будут жевать жвачку, пить «кока-колу» и будут смотреть западные фильмы, в которых их будут учить «сексу, пьянству, наркотикам и как предавать свою родину. Это было началом ужасного конца.
Лазарь посмотрел на стопку документов лежавшую у левой руки Хрущёва. Затем он посмотрел вокруг, на других членов. Он думал, что пришёл на заседание, где большинством голосов будет свергнут Хрущёв. А что получилось? Хрущёв продолжал говорить, и люди молча слушали его, а время шло, а Хрущёв всё говорил и говорил. Лазарь почувствовал, что он теряет почву под ногами. Энергия и силы покидали его.
– Как он недооценивал этого толстяка-коротышку! – Подумал Лазарь.
Он посмотрел на Молотова. На лице Молотова была маска стоицизма. Молотов отлично понимал, что происходило. Затем Лазарь перевёл взгляд на Маленкова. Он перестал быть «Большим Георгием». Казалось, Маленков растерял всю свою представительность, и был похож на сдувшийся шар. Булганин пассивно сидел, это было в его духе. Лазарь старался нащупать поддержку среди своих «друзей». Но все отводили от него глаза. Когда-то они все были у него в зависимости и подчинении. Теперь эти люди совершенно отвернулись от него. Они проталкивали нового «вождя» и топили старого. Они тоже знали, как надо выживать в этом мире. «Всякая власть продается», – подумал Лазарь. Он почти перестал слышать, что происходило вокруг. Обвинения в адрес Лазаря сыпались со всех сторон.
– Лазарь Моисеевич обычно говорил: «Мы боролись и свершили революцию, чтобы рабочим и крестьянам жилось лучше». А на самом деле он насмеялся над партией и советскими рабочими, которые стали бояться собственной тени.
– Лазарь Моисеевич делал всё, чтобы ухватить власть и пользоваться ей. И он убеждал себя и других, что этим приносил пользу государству.
– Лазарь Моисеевич несёт ответственность за смерть двадцати миллионов русских!
Лазарь взглянул на Хрущёва. Как меняется время! Лазарь вытащил Хрущёва из грязи, помог ему встать на ноги, проталкивал и защищал его. И что он получил в благодарность? Видимо, он слишком хорошо его учил. Ведь не зря говориться: «Сколько свинью не отмывай, она всё равно вымажется». Теперь же Хрущёв показывал на него своим толстым, коротким пальцем:
– Ваши руки запачканы кровью наших партийных вождей и бесчисленного числа невиновных большевиков!
Лазарь не выдержал, он вскочил и ударил кулаком по столу:
– Ах, ты, курва! Сукин ты сын! Да ты же всегда был при мне! Ты выполнял приказания, и сам давал их. Пи-да тебя родила. Ты сам весь в крови!
Хрущёв расплылся в улыбке – всё! Он заставил Лазаря оправдываться, а это значит, что Лазарь проиграл. Он подождал, пока Каганович успокоился. Все притихли. Лазарь тяжело дышал. Он стоял с багровым лицом, вздрагивая всем телом. Молотов потянул его за рукав. Он опасался, что у Кагановича не выдержит сердце. Наконец, Лазарь присел. В груди у него всё горело. Все посмотрели на Хрущёва.
– Да, у меня тоже руки в крови. Но это не одно и то же. Я только выполнял ваши приказы!
Хрущёв намеренно сделал ударение на слово «ваши».
– Неужели мне надо напоминать, что в то время я даже не был членом Политбюро. Поэтому я не несу ответственности за эти решения. Но…
Хрущёв больше даже не смотрел на Кагановича. Наоборот, он театрально обвёл взглядом комнату. Сейчас он вобьет последний гвоздь в крышку гроба…
– Но вы – несёте! – Отчеканил Хрущёв.
Несколько дней Лазарь жил как в кошмарном сне. Каждую минуту он ожидал ареста. Что ему было делать? Он хотел выговориться, поговорить с кем-то, но слушателей не осталось. Хрущёв разбил их наголову. Вопрос был о том, будет ли Хрущёв их давить. Лазарь знал, что его ждёт участь Берии.
Лазарь очень хотел с кем-нибудь поговорить: Молотов оборвал все связи, Маленков был морально и физически сломан, Ворошилов и Булганин теперь перебежали на сторону Хрущёва. Даже Мария, жена, не могла помочь. Она ничего не знала.
Лазарь теперь должен был встречать беду один на один. Лазарь вспоминал то собрание в кабинете Микояна, когда решалась судьба брата Михаила. Как бы он поступил на его месте? Смог бы он сделать то же самое? Есть только один выход.
Спустя несколько дней Лазарь сидел на деревянном стуле с жёсткой спинкой напротив массивного письменного стола в просторном кабинете в Кремле. Это был кабинет Сталина. Он вспомнил, что когда-то здесь произошла первая встреча с человеком, которого он будет звать «Коба». Тогда обстановка была гораздо более спартанской. Тогда мебели почти не было. Всё из дерева и старый, истёртый ковёр.
Теперь посередине лежал новый яркий персидский ковёр. Вдоль стены теперь стоял тёмно-зелёный кожаный диван с двумя коричневыми креслами по бокам. Пред диваном стоял круглый журнальный столик. На стенах были развешаны новые картины: в основном поля и деревья. Портреты исчезли. Только чёрно-белая фотография Ленина висела на стене позади стола.
