Тито Гобби - Мир итальянской оперы
Голос маленького Пастуха, доносящийся из-за сцены в начале третьего действия, должен создавать ощущение пространства. Его песня стихает по мере того, как он удаляется. Это свидетельствует о том, что Рим в те времена имел сельский облик, его улицы не были мощеными, окраины начинались сразу же за большими дворцами, подходили к домам, к историческим руинам.
Начало третьего действия великолепно, поэтому не стоит искажать замысел композитора, перемещения на сцене должны быть сведены до минимума, с тем чтобы публику ничто не отвлекало от вдохновенной музыки. Колокольный перезвон создает уникальный эффект. Кстати, и поныне именно так встречает Рим восход солнца.
Жандарм Шарроне — один из тех крайне необходимых персонажей, о которых говорится в главе, посвященной так называемым маленьким партиям. Это хитрый человек, беспрекословно выполняющий приказы своего хозяина. Он намеренно подавляет в себе все человеческое. Поэтому еще более впечатляют отдельные эмоциональные всплески, когда он дает волю своим чувствам в момент какой-либо непредвиденной опасности. К примеру, сообщая о сокрушительном поражении австрийцев при Маренго, Шарроне задыхается от волнения, начинает заикаться, все самообладание этого служаки мгновенно куда-то улетучивается. Осмотрительность и благоразумие должны были бы заставить жандарма прошептать эту новость Скарпиа на ухо. А ведь Каварадосси смог услышать каждое произнесенное Шарроне слово; и когда художник вскакивает со своего места с криком "Победа, победа!", жандарм видит, как лицо его хозяина исказила ярость. С нескрываемым удовольствием он выполняет грубый приказ Скарпиа: "Преступника убрать!" По пути Шарроне жестоко избивает заключенного. Шарроне постоянно участвует в сценическом действии, хотя петь ему приходится немного: он то и дело щелкает каблуками, вытягивается по струнке, выпячивая грудь вперед… Его реплики лаконичны, фразы, которые он поет, отрывисты, сухи, но отличаются экспрессивным разнообразием. В сцене пыток, там, где голос Шарроне слышен из-за кулис, он докладывает Скарпиа о ходе "допроса" как человек, не привыкший думать самостоятельно.
Потом, когда на вопрос Скарпиа "Сознался ли синьор?" Шарроне отвечает: "Нет", рассерженная интонация его голоса выдает готовность выбить из жертвы показания любым способом.
"Вовсе?" ("Tutto?") — недоверчиво переспрашивает он, когда Скарпиа, проявляя непонятное милосердие, приказывает подчиненному прекратить допрос.
Третья реплика: "Он чуть дышит!" — лишь выражает презрение Шарроне к слабаку, который не выдержал даже легкой боли.
В этом примечательном эпизоде важно, чтобы актеры, находящиеся в глубине сцены, внимательно следили за тем, что происходит у рампы. Иначе возникнут досадные недоразумения. Вспоминаю, как однажды (к счастью, это случилось на репетиции) в ответ на реплику Скарпиа "Сознался ли синьор?" артист, играющий Шарроне, так выпалил "Tutto!" ("Во всем!"), что маэстро Де Фабрициис бросил со своего подиума: "Ну что ж, можно разойтись по домам".
В третьем действии Шарроне выбегает на сцену с вестью об убийстве Скарпиа. Свою реплику он должен произнести очень четко. Показывая на Тоску, он кричит: "Сюда!", давая понять, что начальника полиции убила Флория. Здесь не очень уместны неясные звуки трубы за кулисами. Шарроне видит, как Флория поднимается на парапет и прыгает в бездну. Ему не обязательно подходить к парапету и, перегнувшись через него, глядеть вниз. Пусть это сделают солдаты — при условии, конечно, что они заранее хорошенько отрепетировали свою мизансцену.
История постановок оперы знает такой курьезный случай. Один режиссер, не успев как следует проинструктировать актеров, игравших солдат, понадеялся на то, что с помощью нескольких слов (причем на чужом для него языке) и жестов он по ходу спектакля объяснит им, что надо подбежать к краю площадки и посмотреть вниз. Не очень разобравшись в ситуации, но исполнившись усердия, взвод приступил к выполнению поставленной задачи. Солдаты устремились к парапету и один за другим сиганули с башни тюремного замка Сант-Анджело вслед за Тоской. Надеюсь, эта история правдива. Массовое самоубийство солдат — прекрасный финал для оперы "Тоска".
Партию Тюремщика можно играть по-разному. После того как колокол пробьет четыре утра, в распоряжение артиста отданы две ноты ми, на которых он должен возвестить: "Пора!"
Эти две ноты проникнуты такой печалью и сочувствием, что я склонен думать: несчастный лишь по долгу службы исполняет ненавистные ему обязанности. Он одет в какие-то лохмотья и отвечает на приветствия часовых усталым и равнодушным кивком головы. Ходит, приволакивая ноги. На последнюю жертву подавления мятежа — сломленного, смирившегося со своей участью Каварадосси — Тюремщик глядит с грустью в глазах.
Получив папку из рук Сержанта, он медленно читает вслух имя осужденного ("Марио Каварадосси?") и ставит крестик. Расписавшись таким образом в получении заключенного, он возвращает папку обратно. Сержант удаляется вместе со взводом. Тюремщик, неподвижно стоя на месте, сдавленным голосом медленно произносит: "Вам час остался… Пришел священник, готов к услугам вашим".
На робкую просьбу Каварадосси об одолжении он отвечает не сразу, а лишь после того, как убеждается, что все ушли. Затем говорит тихо: "Что в силах…" — и сочувственно выслушивает то, что, несомненно, привык выслушивать ежедневно на рассвете. Со спокойной твердостью в голосе Тюремщик отклоняет предложенное ему кольцо и, резко повернувшись, достает бумагу и уголек. Потом, кивнув головой, бросает осужденному: "Пишите!.."
Их взгляды встречаются. В глазах Каварадосси признательность и удивление. Он глубоко тронут. Марио не ожидал найти в этом средоточии страданий и несправедливости человека с добрым сердцем. Тюремщик уходит.
Мне хотелось бы, чтобы позднее он украдкой искал это письмо, которое, кстати, всерьез может его скомпрометировать. Однако оно осталось неоконченным, поскольку нежданно-негаданно появилась Тоска. Примечательная деталь: когда Тюремщику удается завладеть письмом, он прячет его в карман и удаляется вместе с остальными. Он не хочет присутствовать при казни.
Сполетта — угрюмый, недобрый и порочный человек, преданный своему шефу, как пес. Он груб с подчиненными, ему в основном поручают дела, требующие изощренной жестокости. Сполетта прекрасно понимает, что, только неукоснительно исполняя приказы, он может сохранить свою жизнь и уберечься от приступов гнева Скарпиа.
Скарпиа же то обзывает его последними словами: "Собака! Подлый изменник!", то подтрунивает над ним: "О храбрый Сполетта!" Ни в чем не доверяя Сполетте и держа его на должной дистанции, хозяин лишь отдает категорические приказы.
