Михаил Смирнов - О Михаиле Кедрове
По мере того как Артур рос, темы разговоров с Михаилом Кедровым становились все серьезнее. Высокообразованный марксист раскрывал перед юношей уже не только романтическую сторону революции, но и глубокие экономические и социальные корни движения пролетариата за свое освобождение от гнета царизма и капитала. Во время очередного приезда Кедрова в Ждани Артур рассказал о своих успехах в математике, отечественной истории и языках. Сознался, что не ладится у него с законом божьим, не идет на ум, и все тут.
— Новой России нужны будут образованные люди, — сказал Кедров, — много образованных людей, неумехи и полузнайки нам не нужны. Закон божий не только гимназический предмет, с этой точки зрения он, точно, тебе не нужен. Но знать религию необходимо для каждого революционера. Религиозный дурман — один из серьезнейших противников нашего марксистского, материалистического мировоззрения. А противника всегда нужно изучать, иначе его не победишь. Вот и подходи к закону божьему с этой меркой…
На этот раз Кедров недолго гостил в Жданях. Дела требовали его присутствия в Петербурге…
Прощаясь с Кедровым, Артур стал горячо просить дядю Мишу взять его с собой для помощи в делах.
— Что ж, — ответил Кедров, — хорошие помощники мне нужны. Только имей в виду, наша работа — занятие для людей не робкого десятка. Полиция и охранка с нас глаз не сводят, малейшая ошибка и — тюрьма.
— Не бойся, дядя Миша, — горячо заверил Кедрова Артур, — я не оплошаю.
— Что ж, раз так, то приезжай. Но предупреждаю еще раз — тебя ждут многие препятствия и опасности. Впрочем, преодоление препятствий уже само по себе есть осуществление свободы. Так сказал один очень умный человек.
Очередные летние каникулы Артур Фраучи провел в Петербурге. Одетый в новенькую гимназическую форму, он раскатывал на извозчике по данным ему дядей Мишей адресам и развозил пакеты с литературой, которую получал в доме № 110 по Невскому проспекту, где размещалось издательство и книжный склад. Ни у городовых, ни у дворников — соглядатаев полиции молодой «барич»-гимназист никаких подозрений не вызывал. Так Артур приобрел первые навыки конспирации.
Вполне естественно, что Артур не только распространял нелегальную литературу, но и читал ее с жадным интересом. Этому способствовали и частые беседы с Кедровым, который не уставал наставлять своего юного соратника:
— Люди перестанут мыслить, когда перестанут читать…
Эти слова заставляли задуматься. К сожалению, знакомство с марксизмом оказалось не слишком продолжительным: оно было прервано разгромом царскими властями издательства «Зерно» и арестом Кедрова.
Серьезным политическим самообразованием Артур Фраучи занялся, уже став студентом металлургического отделения Петербургского политехнического института. Процесс этот был далеко не простым и не безболезненным.
Российская интеллигенция (следовательно, весьма значительная и активная ее часть — студенчество) после поражения революции 1905 г. и начавшейся реакции так и не вышла еще из кризиса духа, идейных шатаний и разброда. В «образованном обществе» читали переводные сочинения философов-идеалистов, реакционных политических мыслителей — подражателей Ницше, стихи поэтов-декадентов, многие увлекались столоверчением и прочей мистикой, масонством и т. п.
Было от чего пойти кругом голове любознательного юноши, очутившегося в Петрограде после окончания провинциальной гимназии. И нет ничего удивительного в том, что новомодные идеи и веяния на какое-то время задели и Артура Фраучи. К счастью, у него была светлая голова, и кратковременные увлечения чуждыми ему, в сущности, идеями, бытовавшими в студенческой среде, не сбили молодого человека с истинного пути. Артур Фраучи в конце концов примкнул к нелегальным кружкам марксистского направления. Большую роль в этом — окончательном, на всю жизнь — выборе сыграло новое прочтение марксистских книг авторов-большевиков, особенно ленинских философских работ, с которыми его впервые познакомил еще М. С. Кедров.
Студент Фраучи оказался человеком разносторонних интересов. Он одинаково увлеченно знакомился с философскими сочинениями, проглатывал книжные и журнальные литературные новинки, посещал спектакли, особенно часто — оперу и Народный дом, где выступали в ту пору известнейшие певцы Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Антонина Нежданова, исполнительница цыганских романсов Варя Панина. Артур и сам много пел в ту пору — вначале только на дружеских студенческих вечеринках, потом в том же Народном доме. У Фраучи оказался красивый лирико-драматический тенор. Специалисты находили, что он при желании вполне мог бы стать профессиональным оперным певцом. А пока что студент-политехник успешно исполнял теноровые партии в… 11 спектаклях, поставленных актерами-любителями в Народном доме. Через много лет Артур Христианович охотно выступал на сцене клуба ОГПУ перед сотрудниками, исполнял чаще всего арии Радамеса из «Аиды», Хозе из «Кармен», романсы, в том числе свой любимый, на музыку Шуберта, «Я не сержусь», который пел на немецком языке…
Активное участие в нелегальных кружках, другие занятия не мешали Артуру серьезно овладевать будущей профессией. Звездой первой величины в Политехническом институте заслуженно считался профессор Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, крупнейший инженер-металлург России, к тому же видный ученый, создатель первой теории печей. «Громоподобный» — так не без основания называли за глаза профессора — приметил способного студента Фраучи, и когда тот получил диплом инженера, пригласил его в свое «Металлургическое бюро», находившееся на Большом Сампсониевском проспекте.
«Металлургическое бюро» В. Грум-Гржимайло являлось единственным в своем роде проектным учреждением. Оно не было ни казенным, ни частным… На второй год мировой войны выяснилось, что русской армии катастрофически не хватает трехдюймовых артиллерийских снарядов. Их стали изготавливать на мелких и средних предприятиях, незнакомых с таким производством. Корпуса снарядов вытачивались на станках, затем подвергались термообработке в специальных печах. Вот этих-то печей и не было на заводах, подключенных нуждой к выполнению заказов военного производства.
Проекты печей и стал добровольно разрабатывать, можно сказать, на дому профессор Грум-Гржимайло. Когда стало очевидным, что в одиночку с делом, приобретавшим все больший размах, не справиться, он снял в доходном доме на Большом Сампсониевском квартиру в несколько комнат, где и разместились со своими кульманами приглашенные им на свой страх и риск конструкторы. Их число никогда не превышало пятнадцати. «Бюро» фактически было бездоходным — получаемые от заводов деньги за исполнение срочных заказов полностью уходили на жалованье сотрудникам, аренду помещения, бумагу ватман и прочие производственные нужды.
