Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
Дело было так. В январе 1945 года 646 полк с боями вошел в Восточную Пруссию. Шли бои Норденбург. Двадцать их разведчиков во главе с Я.Сулеймановым ночью зашли в тыл врага, перерезали все провода связи, взорвали мост через канал Мазуринер. Через некоторое время заметили шесть автомашин отступавших немцев. Подпустили их на близкое расстояние и взорвали все. А когда появились два танка, и их подожгли, а танкистов взяли в плен, при этом не потеряв ни одного разведчика. Командование представило Якова Сулейманова к высокой награде – званию Героя Советского Союза.
Яков об этом еще не знал. В конце марта возле порта Пиллау семеро разведчиков во главе с Яковом Сулеймановым ночью уничтожили более сотни врагов 320 взяли в плен. Командование объявило, что он представлен к высокому званию. А в это время Верховный Главнокомандующий подписал постановление о присвоении Героя за январские подвиги. В апреле он получил телеграмму маршала Василевского…
646 полк первым вышел в Берлин. Как и все однополчане Яков Магомед-Алиевич поставил свой автограф на стене рейхстага.
Вернулся домой в 1946 году. Руководство Лакского района решило послать его на учебу в Высшую партшколу. Его не тянуло на партийную работу, но прислушался к мнению родителей и близких. В 1947 году, когда Яков Сулейманов учился в ВПШ в Махачкале, к нему приехала из Кумуха пожилая родственница Муслимат Алиева с письмом, адресованным отцу Якова. Написано оно было родной матерью Героя Хавроньей Ивановной. Она спрашивала о судьбе сына. На мой вопрос: “Вы до тех пор не видели и не знали свою мать?”
Яков ответил:
– Нет, не видел и не знал. Когда читал письмо, вспомнил, как во сне, молодую женщину, которая плакала, когда отец увозил меня. До этого письма я все время думал, что Умукусум и есть моя родная мать. Несколько раз я прочел письмо, оно перевернуло во мне все. Обратного адреса не было. Мать писала, что работает в медпункте поселка Консервный, там же и живет. На конверте была печать станции Беслан. Я немедленно отправился в Беслан, но оказалось, что я проехал поселок Консервный, надо возвращаться назад. Была ночь, мне советовали подождать до утра. Но я сел на первый же поезд и поехал обратно. Через час оказался в нужном мне поселке. Со мной вместе из поезда вышли двое взрослых мужчин. Я попросил показать, где медпункт. Показали. В нем было темно. На всякий случай постучал в окно. Раздался женский голос: “Кто там? “Я вздрогнул. Я узнал голос матери. На языке застыли все слова. Тот же голос повторил вопрос, и я еле выговорил:
– Мама, я твой сын Яша!
– Ой-ой-ой! – послышалось изнутри. Она стала искать спички и никак не могла найти. Наконец, они нашлись, зажглась лампа, отворилась дверь. Мы молча обнялись. Мать плакала навзрыд, я тоже не сдержался. Вошли в комнату, сели на кушетку. Мать все говорила и говорила сквозь слезы. Из ее рассказа я понял, что она вторично выходила замуж, муж погиб на фронте, и она с сыном многое пережила, перестрадала, перенесли холод, голод…
После окончания ВПШ Якова направили на работу в Каспийск, он забрал мать к себе.
Фронтовые друзья стали его звать работать в Донбасс. Яков не любил кабинетную работу и легко расстался с ней. В Донбассе стал строить шахты, женился на Татьяне Колейниковой. За образцовый труд Яков Магомед-Алиевич был награжден орденом Октябрьской Революции. В семье росли сын и дочь. Когда дети повзрослели и надо было их обустроить, Яков Магомед-Алиевич с семьей вернулся в родной Дагестан.
Патимат из Палисма
– В первые годы Советской власти в Дагестане, – вспоминала моя бабушка, – в Кумухе молодежь организовала кружок художественной самодеятельности. Помню, все были очарованы девушкой из селения Палисма, которая пела бесподобно и танцевала, поэтому после каждого концерта зрители, восхищаясь ее талантом, говорили о ней с большой симпатией и любовью. Мы с золовкой тоже пошли на концерт этой чудесной певицы, которую звали Патимат.
Когда она, молодая и красивая, в длинном бархатном платье и в платке с золотой нитью, с бубном в руках появлялась на сцене, кругом раздавался восхищенный возглас. Тогда еще у нас аплодисменты не были приняты, свое одобрение публика выражала в основном возгласами. Патимат – запела, и мир вокруг меня как-будто превратился в райский сад с волшебной музыкой. До сих пор остался у меня в ушах ее соловьиный голос. Это был настоящий талант, талант от самого Аллаха! Но жаль, судьба этой девушки была весьма трагичной.
Меня глубоко затронул рассказ бабушки, и я стала интересоваться судьбой этой талантливой певицы.
Патимат была дочерью богатого и известного во всем округе палисминца Гамзата. Рано лишившись отца, она находит любовь и ласку со стороны братьев, которые занялись ее воспитанием. Будучи непоседой, она стала заводилой всех увеселений и торжеств в селе, предводителем девушек. Ее звонкий и приятный голос приводил всех в восторг.
Она сама сочиняла стихи для своих песен, но братья не очень одобряли, что их сестра поет перед людьми, считали это недостойным ее происхождения и положения в обществе. Надеясь с ее красоты и обаяния извлечь огромную пользу, решили повыгоднее выдать девушку замуж. В селе немало было парней, которые хотели жениться на Патимат, ей же нравился парень из несостоятельной семьи, которого ее братья ни во что не ставили. Много песен о любви посвятила она ему, за что братья ее избивали, связывали, чтобы она не смела выйти из дома, но Патимат каким-то образом вырывалась на свободу и оказывалась на торжествах, где звучал ее обворожительный голос.
В конце концов братья решили выдать ее замуж за богатого вдовца, который был ей ненавистен, согласие же девушки никого не интересовало. После замужества жизнь Патимат стала еще горше. Мужниной родне не нравилось, что в селе ее так любят, так ценят в ней талант, они хотели подчинить ее своей воле, стали запрещать ей не только петь, но и выходить из дома в люди. Если где-нибудь ей удавалось спеть или станцевать, дома ее ожидал скандал. Став матерью двоих детей, Патимат не перестала петь свои замечательные песни, желанные народом.
Однажды на свадьбе люди стали ее просить спеть что-нибудь. Патимат согласилась, тем более мужа ее не было рядом, взяла бубен в руки и запела:
Как вы, люди, любите мои песни.
Но как горько у меня на душе.
Каждая песня, спетая для вас,
Для меня же пыткой оборачивается.
Если днем под бубен песню спою,
Ночью в подушку слезы лью,
И к утру сад моей души
Инеем холодным покрывается…
Не успела она допеть песню, как сильный удар по зубам кулаком деверя рассек ее губы, и алая кровь потекла по красивой одежде Патимат. Она ушла со свадьбы. Не пошла в дом мужа, не пошла и домой, а пошла, куда глаза глядят. Пришла она в селение Шовкра к кунакам своего отца Нажвадиновым. Старик Нажвадин и раньше был наслышан о ее горькой судьбе, теперь же предложил ей остаться у них и не идти обратно в свое село.
