Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 2
Уже после развала Советского Союза отец неоднократно подчеркивал, что эффективное функционирование спецслужб зависит от их тесного сотрудничества с органами безопасности. Не имея прочной оперативной самостоятельной базы для работы, скажем, налоговой полиции, таможенной — службы и т. п. (на Западе все эти службы обладают серьезными рычагами контроля над важными сферами жизни общества), ничего путного не добьешься. Понятно, в России эти службы лишь рождаются, действия их зачастую непрофессиональны и потому, как говорится, не всегда в законе.
Отец был убежден, что орган по анализу и оценке разведданных должен действовать самостоятельно, непосредственно обслуживать руководство страны, а не быть в подчинении у бюрократов и тех или иных влиятельных политиков или руководителей спецслужб. К такому выводу пришли не сразу, а постепенно, к 1951-му, точнее, к 1952 году, когда Сталин распорядился, чтобы вся оперативная разведывательная работа была вновь сосредоточена в Разведывательном управлении Министерства обороны и новом Первом главном управлении (внешняя разведка) Министерства государственной безопасности.
Комитет же информации стал играть роль только аналитического центра по обработке материалов военной и политической разведки.
Именно там, вспоминал отец, и начали работать Берджес и Маклин, когда им удалось скрыться в Советском Союзе. Видимо, по этой причине в 1960-е годы Хрущев создал Отдел международной информации при ЦК КПСС для анализа и обработки материалов по внешнеэкономическим и внешнеполитическим вопросам. После известных событий августа 1991 года, так называемой «бархатной» буржуазно-демократической революции, вернее будет сказано — переворота, Горбачев и Ельцин совершили ту же, мягко говоря, ошибку: вместо того чтобы выработать механизм общественно-демократического и парламентского контроля за деятельностью спецслужб, они объединили политическую и оперативную работу и создали Службу внешней разведки, которая в своей зарубежной деятельности не может не опираться на материалы контрразведки. Отсутствие эффективной координации действий с органами внутренней безопасности, налоговой полицией и таможней остается уязвимым местом в ее работе.
Упоминавшийся Комитет информации возглавлялся сначала Молотовым, затем три месяца Вышинским, а после него Зориным, впоследствии нашим представителем в Организации Объединенных Наций.
«Мне, — вспоминал отец, — довелось присутствовать на нескольких совещаниях при Вышинском: до последнего дня своего пребывания на посту председателя комитета он умудрился лично не подписать ни одного сколько-нибудь важного документа, переложив всю ответственность на своих заместителей. При этом он неизменно повторял: «В столь серьезном деле я совершенно некомпетентен».
По его словам, он дважды говорил товарищу Сталину о своей некомпетентности в вопросах разведывательной деятельности. Всякий раз, бывая у Сталина, Вышинский брал с собой и своего заместителя. Он совершенно откровенно хотел, чтобы кто-то еще делил с ним ответственность за решения: это давало ему возможность в случае неудачи переложить вину на другого. Кстати, Вышинский был куда более компетентен, чем пытался представить. Как-то в неофициальной обстановке он признался, что разведка, как правило, связана с неприятностями, а не с успехами в работе. Он был прав: в нашем деле действительно нельзя рассчитывать только на успех — риск остается всегда достаточно высоким. В конце концов он убедил Сталина, что его следует освободить от этого груза забот. Просьбу Вышинского удовлетворили, назначив Зорина на пост председателя Комитета информации».
Еще до этих перемен, в июне 1946 года неожиданно для многих сотрудников с поста министра госбезопасности был смещен Меркулов. Разговоры вокруг этого события были разные. Намекали, правда смутно, что спецслужбы, дескать, не справились со своими обязанностями, допустив ошибки в проведении традиционной первомайской демонстрации. Речь шла о возникших во время празднования Первомая пробках на столичных улицах. Вскоре всем, вспоминал отец, стало ясно, что это был просто предлог, чтобы снять Меркулова.
После окончания войны на первый план выдвигалась проблема реорганизации Вооруженных Сил. Вслед за этим Сталин предложил Политбюро рассмотреть деятельность органов госбезопасности и поставить перед ними новые задачи.
«Позднее, — пишет в воспоминаниях отец, — Мамулов и Людвигов рассказали мне, что от Меркулова потребовали представить на Политбюро план реорганизации Министерства госбезопасности. На заседании Берия, по их словам (оба они, как я упоминал, возглавляли секретариат Берия), обрушился на Меркулова за неспособность определить направления в работе контрразведки в послевоенное время. К нему присоединился и Сталин, обвинив Меркулова в полной некомпетентности.
На заседании, где присутствовали заместители Меркулова, должны были обсудить новые задачи Министерства госбезопасности. Военная контрразведка (СМЕРШ), которая в годы войны находилась в ведении Наркомата обороны, возглавлялась Абакумовым и контролировалась Сталиным, вновь возвращалась в состав Министерства госбезопасности, поскольку Сталин перестал возглавлять Наркомат обороны. Министром обороны был назначен Булганин, сугубо штатский человек, не имевший военного образования — его срочно произвели в маршалы, после чего и последовало это назначение.
Тогда, на совещании, произошла интересная сцена. Сталин спросил, почему начальник военной контрразведки не может быть одновременно заместителем министра госбезопасности. Меркулов тут же с ним согласился, чтобы Абакумов был назначен первым заместителем министра. При этом Сталин саркастически заметил, что Меркулов ведет себя на Политбюро как двурушник и целесообразно заменить его на посту министра госбезопасности. Похоже, Меркулов совершил ошибку, так легко согласившись с предложением Сталина, но на самом деле Сталин просто искал подходящий предлог, чтобы его убрать».
На пост министра у Сталина уже была готова кандидатура. Это был Огольцов. Человек он был порядочный, но провинциал, никогда не работавший в Центре. Таким всегда начинать работу в больших ведомствах трудно. В Москве он был всего полгода, его перевели из Красноярского управления госбезопасности.
Отец вспоминал, что Огольцов умолял Сталина не назначать его на эту должность. «Как честный коммунист, — заявил он на заседании Политбюро, — я совершенно не подхожу для такого высокого поста, поскольку у меня недостает для столь ответственной работы необходимых знаний и опыта». Тогда Сталин тут же предложил назначить министром Абакумова. Берия и Молотов промолчали, зато член Политбюро Жданов горячо поддержал эту идею.
