Петер Нойман - Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945
Черные кресты! Должно быть, это новые реактивные самолеты «Мессершмитт-262». Боюсь, что они прилетели слишком поздно.
Я по уши в грязи, но вдруг испытываю сильное желание расхохотаться.
Вспоминаю инструкторов Фогельзанга, которые учили меня быстро окапываться.
Сначала делайте это, потом это.
Что за забота рыть так глубоко, чтобы ячейка стала вашей могилой установленного образца и чтобы ваше тело не сгнило так быстро, как поверх земли, а гусеницы громадных танков не превратили его в кашеобразную массу?
Думаю также, что следует принять сделанное мне еще в октябре предложение ехать во Фриденталь, близ Ораниенбурга, недалеко от Берлина, где набирают тех, кто говорит на английском языке, для какой-то спецоперации. По крайней мере, не придется глотать эту отвратительную венгерскую пыль.
28 марта. С наступлением сумерек русская артиллерия почти полностью прекратила обстрел Дьёра.
Воздух прорезают лишь случайные пулеметные очереди. Это происходит, когда патрули СС нарываются на советские разведывательные подразделения.
Мы до рези в глазах стараемся различить во тьме надвигающуюся угрозу, чувствуя, как она сосредотачивается на темной равнине.
К полуночи на востоке вдруг вспыхивает светящаяся точка, за которой следуют десять, сто, тысяча других. И почти сразу на нас надвигается ослепительная, слепящая лавина света.
Русские снова атакуют. На нас направлены лучи света от передних фар их танков и от прожекторов.
Они движутся на полной скорости.
В свете фар танков, движущихся на нас, видны металлические балки и перевернутые грузовики, призванные сдержать наступление противника.
Начинают рявкать наши 105– и 88-миллиметровые орудия. Однако артиллеристы сообщили, что располагают всего лишь десятью снарядами на орудие. Это выделенный им максимум. Они распределили также между батареями ящики боеприпасов, помеченные надписью: «Внимание! Снаряды используются только для учебных целей!»
Вот снаряжение, при помощи которого нам приказали отразить наступление 64-тонных монстров! (Таких танков в Красной армии не было, масса самого тяжелого, ИС-2, составляла 46 т. – Ред.)
Танки красных выстраиваются сейчас в огромный полукруг. Они ведут огонь по нескольким еще стоящим стенам, которые рушатся с оглушительным грохотом, поднимая клубы пыли.
Время терять нельзя.
Бегу к полевому телефону, связывающему нас со штабом полка.
– На связи «Орел-Викинг»! Говорит «Орел-Викинг»! Держаться можно не более десяти минут. У части орудий закончились боеприпасы.
Приходится кричать на пределе своих голосовых связок, чтобы слышать самого себя. Оглушают грохот орудий и разрывы снарядов красных.
Неожиданно связь замолкает. Должно быть, осколком от взрыва перебило провод.
Очень жаль. Но я не буду обрекать свою роту на бесцельную бойню. Слишком велико превосходство атакующих сил, мы не в состоянии сделать что-нибудь.
Приказываю отступить. И вовремя. Танки красных уже утюжат нашу первую оборонительную позицию.
Наши артиллеристы бросают бесполезные орудия и тоже отступают на запад, к центру Дьёра.
По зловеще темным, пустынным улицам города эхом разносится топот немецких сапог и грохот передних танков, которые уже пробиваются сквозь уличные заграждения и развалины.
В голове молнией мелькает одна мысль.
Мост!
Саперы ждут на западном берегу реки момента, когда можно будет нажать взрыватель нескольких связок взрывчатки, привязанных к столбам моста.
Убегающие сейчас гренадеры, наводчики и эсэсовцы преодолевают Рабу. Крики и громкие приказы на противоположной стороне показывают, что саперы сильно возбуждены.
И не без оснований. Адский грохот танков усиливается с каждой секундой.
Наконец перебирается последний из моих солдат. Я бросаюсь вслед за ним, скользя и спотыкаясь по обломкам, разбросанным на узком металлическом проходе.
Оглушительный взрыв.
Взорван последний мост на реке Рабе, последнем крупном водном рубеже до австрийской границы (до которой около 50 км. – Ред.).
На противоположном берегу уже занимают позиции советские наводчики-артиллеристы, неистово обстреливая нас с дальней дистанции.
Но они опоздали.
29 марта. На рассвете мы вступили на территорию Австрии. (Скорость отступления феноменальная – пробежали более 50 км от Дьёра. – Ред.)
В глазах людей, в спешке отступающих, недоумение и упрек. Как случилось, что мы, воины, которые шли гнать Красную армию за Урал, не сумели предотвратить наступление большевиков или, по крайней мере, удержать их за границами Фатерлянда?
Да, мы проиграли. И все еще отступаем. Положение серьезно. А коммюнике, переданное по германскому радио, сообщает о наличии большого числа новых пусковых установок для самолете-снарядов Фау-1 и ракет Фау-2. В радиопередачах утверждается, что первые снаряды, управляемые по радио, скоро поступят на Восточный и Западный фронты.
Скоро поступят… До чего нелепо!
Радио передало также речь Геббельса, призвавшего немцев продержаться еще немного, чтобы дать техническим специалистам время завершить создание секретного оружия. Оружия, которое даст нам возможность сокрушить Россию и Америку, выиграть войну.
Между тем большевики давно идут по немецкой земле. Здесь они уже в Никкельсдорфе (близ северной оконечности озера Нойзидлер-Зе), в опасной близости к Вене.
30 марта. Сумрачная железнодорожная станция на берегу реки Лайты. Сотни беженцев ожидают маловероятного прибытия поезда, который забрал бы их в Вену. Они сгрудились и опираются друг на друга. Очень холодно. Тем, кому удалось проникнуть внутрь вокзала, лежат на деревянных скамьях или на голом полу.
Грохот тяжелой артиллерии и почти непрерывный вой самолетов, летящих на Вену или возвращающихся оттуда, заставляют дребезжать стекла окон, где они еще уцелели. Страх закрадывается в души людей, которые надеются лишь попасть каким-то образом на поезд, следующий ночью на запад, к жизни.
Мы тоже ждем поезда на Швехат. Собрались на платформах, открытых для сильных порывов холодного ветра, который заставляет скрипеть и громыхать разрушенные железные перекрытия крыш над нашей головой.
Несколько минут назад между группами военных, стоявших рядом с лестницей, ведущей в тоннель, разгорелся жаркий спор.
Я подошел к ним.
Это были офицеры 1-й дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Они собрались вокруг подобия мангала и обсуждали последний, только что вышедший приказ фюрера. Он предписывал им снять нарукавные ленты, на которых вышито серебряными нитками «Адольф Гитлер». (Гитлер отдал приказ, лишавший нарукавных лент 1, 2, 3 и 9-ю танковые дивизии СС. На нарукавных лентах были вышиты названия и эмблемы этих формирований. – Ред.) Фюрер принял такое решение после провала последнего контрнаступления в марте. Рейхсканцлер рассматривает их отступление как измену и дезертирство. Он хочет продемонстрировать свое порицание их проступка таким официальным и публичным способом.
