Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Быстро сближаемся на встречных курсах. Нужно выбирать маневр.
– Евгений,- говорю в микрофон,- держись теперь меня. Слышишь?
– Понял,- скупо, как обычно, отвечает Евгений, и я вижу: его самолет отворачивает с курса и скрывается за мной. Теперь он будет позади, как привязанный.
Для исполнения задуманного маневра отвесно пикирую в облака. Меншутин за мной. Это было уже много раз отработано и проверено. Немцы, думая, что мы уходим от боя, тоже пикируют. Однако найти нас в облаке невозможно, и они намереваются перехватить внизу, не дать уйти и прижаться к земле. Так и есть – «мессершмитты» подкарауливают под облаками. Ждут, когда мы покажемся. Но в этом-то и состоит наш расчет. В облаках, невидимые для противника, мы поворачиваем обратно и боевым разворотом выходим прямо для атаки сверху. Немцы оказываются под нами, в самой невыгодной для летчика позиции. Маневр, повторяю, старый, но немцы постоянно попадались на эту удочку.
Так получилось и сейчас. Пока немцы поняли свой просчет, было поздно. Снова приходится обратиться к шахматным правилам, которые во многом схожи с боевыми: выигрывает не тот, кто вообще сильнее, а тот, кто сильнее на данном участке, в момент удара. В создавшейся ситуации у «пожарника» и его напарника положение, конечно, незавидное.
В атаке обязанности ведущего и ведомого определены заранее: каждый занимается своим «подопечным».
Меншутин с первого же захода сбивает ведомого. У нашего Евгения, если он атакует из выгодной позиции, промахов обычно не бывает. Бьет, как коршун: наверняка. «Мессершмитт» свалился на крыло и, переворачиваясь, полетел на землю. Мне же «своего» никак не удается поджечь. То есть я очень точно, как на учении, захожу «пожарнику» в хвост и с близкого расстояния всаживаю длинную очередь. Самолет должен бы вспыхнуть, как факел, ведь я чуть не распорол ему баки. Но не горит! Разворачиваюсь и бросаю машину еще в одно пике. «Пожарник» ведет себя странно: он послушно, как обреченный, тянется передо мной, принимает в себя мои очереди, но не огрызается. Ранен пилот? Видимо, так и есть, потому что «мессершмитт» идет с сильным уклоном к земле.
Не маневр ли? Может, хитрит немец? Видит» что остался без помощника, один против двоих, и хочет сманеврировать к земле, выйти из боя и удрать к себе на аэродром.
На всякий случай караулю на некотором расстоянии. «Мессершмитт», не меняя уклона, все быстрее устремляется вниз. Вражеская машина уже во власти земного притяжения. Еще немного, какие-то метры, и падения не предотвратить. Теперь надо держаться подальше. При ударе о землю неминуемо взорвутся баки и взрыв может зацепить.
Так, со все возрастающим уклоном, ярко раскрашенный «мессершмитт» ударился в землю.
Делаю несколько кругов, опускаюсь. ниже. «Мессершмитт», к моему удивлению, не взорвался. От сильного удара летчик проломил фонарь и вылетел далеко в сторону. Он пролетел по воздуху, как мягкая тряпичная кукла, и остался лежать без движения. Мертвый? Видимо, я попал в него из пулемета.
Далеко в стороне догорает и уже начинает чадить куча почерневших обломков. Это сбитый Меншутиным самолет ведомого. Сам Евгений, пока я наблюдал за падающим «пожарником», по-ястребиному выписывал круги в вышине, карауля врага.
– Домой?- спросил он, когда я вызвал его на связь.
Внизу под нами зеленеет приметный массив леса: ориентир, обозначающий линию фронта. Подбитый самолет и выброшенный из кабины «мессершмитта» летчик находятся на нейтральной полосе. Значит, можно дать знать своим на аэродром, чтобы послали машину. Оно и в самом деле интересно: кто такой «пожарник»? Ведь некоторых из вражеских летчиков, наиболее известных, мы знали по фамилиям А сейчас, к концу войны, из опытных пилотов Германии остались в строю лишь единицы. Наверняка это какой-нибудь «знакомый».
Убитого доставили на аэродром в этот же день. Черноволосый смуглый парень. На груди три Железных креста.
– Документы какие есть?- спросил Кузьмичев.- Не смотрели еще?
По удостоверению, найденному в нагрудном кармане, убитый оказался итальянцем Джибелли.
– Ах, Джибелли!- обрадовался Дунаев, словно увидел хорошего знакомого.- Так ведь под Кишиневом еще могли встретиться! Ты смотри…
И он еще раз, будто заново, вгляделся в лицо вражеского летчика.
Дунаев был прав,- об известном итальянском асе Джибелли разведка предупреждала нас еще перед началом Ясско-Кишиневской операции. Джибелли к тому времени имел на своем счету более пятидесяти сбитых самолетов. Тогда он уцелел, пройдя через многие воздушные бои. И вот, совершенно случайная встреча в небе. Но так ли. уж она случайна? Джибелли вылетел на свободную охоту и сам нарвался на охотника.
Припоминая детали недавнего боя, я недоумевал -почему мне никак не удавалось поджечь истребитель Джибелли? Техники, осматривавшие подбитый «мессершмитт», обнаружили интересную новинку: мало того, что бак с горючим имел изнутри толстую прокладку из сырой резины – с этим мы уже встречались,- он к тому же был обтянут сверху лосевой кожей. Немцы из последних сил пытались уберечь свои лучшие летные кадры.
– Да-а… Такой бак только из противотанковой пушки разворотишь,- качал головой Дунаев.
О новинке быстро узнали все летчики. Появился даже приказ – стрелять в бою не по бакам с горючим, а по мотору или летчику.
– Ну, это бы и не приказывать,- сказал Николай Шутт.- У самих голова на плечах имеется.
– Это не для тебя,- сказал Меншутин.- Для молодых, которые еще немца не видали.
Вскоре после памятного боя мне пришло сразу два письма. Одно – от земляков моих, алма-атинцев, а другое – от Верховного Главнокомандующего. В своем письме земляки сообщали, что в республике проведен сбор средств на целую эскадрилью истребителей. В письме Верховного Главнокомандующего указывалось, что подаренная алма-атинцами эскадрилья включается в состав моего полка и ей присваивается название: «Комсомолец Казахстана».
– Да-а…- вздохнул Николай.- Мы уже из комсомольцев вышли. Шутка сказать – двадцать пять лет! Четвертушки века как не бывало. Старики мы с тобой, Серега, совсем старики!
Скоро к нам в полк прибыли новенькие самолеты. У каждого на фюзеляже красовалась крупная свежая надпись: «Комсомолец Казахстана».
– Ишь ты!- ребята любовались подаренными машинами.- Привет от земляков… Придется тебе, Серега, после войны отчитываться дома. «Куда, скажут, девались наши «коняги»? Скольких немцев посбивали?»
– А что, и в самом деле могут спросить!- согласился я.- Надо будет сразу же сказать командиру эскадрильи, чтобы завел какую-нибудь тетрадку.
– Да что тетрадку!- сказал Дунаев.- Пусть настоящий журнал ведет!… А кого командовать назначишь?
