Юрий Сенкевич - Путешествие длиною в жизнь
Мэлора Георгиевича я и сейчас считаю самым блистательным среди наших журналистов-международников. Я познакомился с ним еще в Нью-Йорке, когда оказался там с Туром Хейердалом. М.Г.Стуруа работал в те годы корреспондентов газеты "Известия", я читал его материалы, но лично никогда не встречал. И вот я увидел элегантного "не по-нашему" человека, поразившего меня блестящим знанием языка, эрудицией, каким-то особым, я бы сказал, европейским складом мышления.
У него была замечательная способность заканчивать свои выступления вовремя поставленной точкой, удивительно образной, запоминающейся фразой. И именно с этой его способностью у меня связан один эпизод.
Я очень любил приглашать его на передачу, и Мэлор Георгиевич не раз принимал в ней участие. Рассказывал он всегда очень интересно, и всегда это было какое-то открытие, по крайней мере, для меня. В одной из передач он рассказывал о Диснейленде и закончил ее фразой: "Здесь взрослые отводят душу, а дети обретают ее". Ну разве такое могло не врезаться в память?
И вот спустя год или два у нас в программе снова появилась тема Диснейленда. К тому времени я уже побывал там и своими глазами увидел то, о чем так увлекательно рассказывал у нас в студии М.Г.Стуруа. Я провел в Диснейленде целый день и ушел оттуда в полном восторге. И лишний раз убедился в том, как точно охарактеризовал Стуруа это сказочное место. Всплыла из памяти его удивительно емкая фраза.
Когда я на передаче предварял показ киноматериала о Диснейленде, то "выдал" в эфир блестящую характеристику этого "рая для детей", данную когда-то Мэлором Георгиевичем, поскольку она была уникальна по своему приближению к истине. Передача вышла, а через несколько дней раздался звонок:
— Юрий Александрович! Получается, что вы там у себя занимаетесь плагиатом? Наверное, подняли старые папочки, посмотрели тогдашнюю "подводку" Мэлора Георгиевича, а самого решили не приглашать… Решили, что на этот раз справитесь сами? А вместе с тем…
— Даю слово, что никакой папочки я не поднимал…
— Не может этого быть! Что-то не верится.
— Просто я запомнил вашу замечательную фразу.
— Вы не могли ее запомнить с такой точностью! Что, у вас такая память?
— Я действительно хорошо ее запомнил.
— Все равно как-то не верится!
— Сейчас докажу. Помните свое выступление у нас, когда вы рассказывали о родео, о ковбоях?
— Хорошо помню.
— А помните, что вы сказали в самом конце своего рассказа?
— Откровенно говоря, запамятовал…
— Надеюсь, вы верите, что сейчас у меня под рукой нет папочки той передачи? Ведь ваш звонок был для меня неожиданным…
— Да, конечно, папочка вряд ли у вас сейчас может быть.
— Ну так вот, тогда вы сказали следующее: "Не тот ковбой, кто лихо скачет в седле и ловко бросает лассо, а тот, кто, доя корову, не прольет на землю ни капли молока".
— Всё! Сдаюсь!! Юрочка, извини!!! Я понимаю, что у тебя не было эфирного времени, чтобы ссылаться на первую передачу о Диснейленде, объяснять, что я тогда был на ней, что сказал то или это… Поскольку ты доказал, что не вытащил фразу из папки, а сохранил в памяти, я тебя простил…
Наши отношения по-прежнему остались хорошими.
Не приходится говорить, что у нас на передаче побывали (и не один раз) Тур Хейердал, Карло Маури… Выступления моих друзей всегда проходили на ура и мне это было особенно приятно. Побывали у нас всемирно известный вулканолог Гарун Тазиев, отважный Жак Майоль, нырявший на глубину более ста метров без каких-либо специальных приспособлений, только с грузом. Участвовали в нашей передаче и Бернгард Гржимек, и Жак Ив Кусто, и другие знаменитые люди. Кусто был у нас на передаче три раза — каждый раз, когда приезжал в Москву. Только на третий раз наши отношения стали не столь формальными: он уже узнал меня поближе, приходил к нам домой. Мы с женой повели его в ресторан "Прага"…
Об этом нашем посещении тогдашней "Праги", которую я любил за милую, спокойную атмосферу, за элегантность и, конечно же, за относительную доступность (в отличие от теперешней, суперфешенебельной), стоит рассказать подробней. Меня знали здесь, поэтому встретили нас хорошо, тем более что я предупредил о том, кто мой гость.
Во время ужина мы обратили внимание на то, что за одним из столиков шумно гуляла какая-то компания молодых ребят. Они то и дело поглядывали в нашу сторону, о чем-то переговаривались, что-то обсуждали вполголоса. Наконец один из ребят поднялся и направился к нашему столу:
— Дядя Юра, вот я… хотел бы… с нашего стола… — Парень был настроен дружелюбно, но немного стеснялся. Я не проявил особого энтузиазма к его предложению. Тогда он стал меня уговаривать. — Ну, может, вашему гостю можно подарить…
— Между прочим, ты знаешь, кто это? Это знаменитый человек.
— Да ну! А кто же он?
— Сам Кусто!
Видимо, для него это имя значило не столько, сколько для меня. Он что-то слышал, но не больше. Собственно, он и не обязан был знать моего гостя, поскольку был совсем молодым, работал таксистом, пришел в ресторан с друзьями отметить какое-то событие, и тут — знакомое по телеэкрану лицо… А Кусто он никогда не видел.
Чтобы сделать гостю приятное, я немного слукавил:
— Жак, видишь, тебя узнали даже московские таксисты. Принесли в подарок бутылку шампанского…
Кусто был счастлив! Тут же попросил официанта открыть бутылку. Мы выпили. Настроение было прекрасное и располагало к откровениям. И тогда Кусто рассказал, как он впервые побывал у нас в стране, в Москве. Оказывается, это было еще в 1935 году. В то время он служил морским летчиком военно-воздушных сил Франции во Вьетнаме. Получив отпуск, Кусто решил через Китай поехать в Россию. Он пересек нашу страну от Дальнего Востока до Москвы по Транссибирской магистрали. Путешествие было для него очень приятное, поскольку ехал он в роскошном вагоне международного класса. Поезд шел десять суток, и Кусто смог увидеть очень многое даже из окна вагона.
За время путешествия он выучил несколько русских фраз, познакомился с каким-то русским врачом из соседнего купе. И вот когда они стали подъезжать к Москве, этот врач предложил молодому французскому летчику сделку — обменять его франки на русские рубли, причем по такому выгодному курсу, какой не смог бы предложить ни один банк. Так что выходит, фарцовщики были и в те довольно строгие времена.
Кусто согласился и в один момент оказался весьма платежеспособным. В Москве он остановился в гостинице "Метрополь", где тогда обычно и селили иностранцев. Возможно, из-за наличия русских денег Кусто и поселили не как иностранца с валютой, а как обычного постояльца, выделив ему какой-то весьма средний номер. Не приставили к нему и гида-переводчика.
