Евгений Федоровский - Штурмфогель без свастики
Машины с удвоенной скоростью понеслись навстречу друг другу. Никто не отворачивал. Вайдеман в какой-то миг понял: Пихт не отвернет и последним жутким усилием заставил себя не сворачивать тоже. Слишком многое их связывало в прошлом и слишком многое разделяло в это последнее мгновение...
Коссовски, сквозь пелену злых слез наблюдая за боем, увидел, как два истребителя ударились друг в друга, бело-красная вспышка расколола небо на части, расшвыряв куски металла.
Но ветер быстро развеял дым, и снова в бездне синевы показались легкие, розоватые облака...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Лехфельд содрогался от грохота тяжелых "шерманов". Заканчивалась война, самая страшная из всех войн, вместе взятых. Трясли мостовую армейские "доджи". Тяжелым шагом, вразброд шли канадские стрелки - загорелые, беззаботные, в грязных суконных куртках. Они высвистывали веселую солдатскую песенку.
А навстречу этому потоку медленно брели трое. Карл Гехорсман, Эрих Хайдте и Эрика. В сквере у городской ратуши перед замком Блоков они остановились. Старые деревья здесь были вырублены, на обочинах аллей торчали скорбные черные пни. Гехорсман поднял щит с дорожным указателем, на чистой обратной стороне химическим карандашом написал: "Здесь в борьбе с фашистами погибли радистка Ютта Хайдте и советский боец..."
- Я не знаю, как на самом деле звали Пауля, - сказал Гехорсман.
Не знал этого и Эрих Хайдте, не знала и Эрика.
Подумав, Гехорсман решительно дописал: "...по имени Март". Подошел американский солдат, помолчал, меланхолически пожевывая резинку.
- Кэмрид? - спросил он.
- Друг, - ответил Гехорсман и с размаху воткнул щит во влажную землю.
Пока не смоют надпись дожди, она будет напоминать о войне и подвиге солдат отважного и трудного фронта. В то время разведчикам еще не ставили памятников в бронзе и камне.
