Роман Ларинцев - 1941. Забытые победы Красной Армии (сборник)
До 20-х чисел февраля 1942 года целью черноморцев был только расположенный под Симферополем аэродром Сарабуз. Как раз в это время немецкая авиационная группировка в Крыму оказалась срочно «раздергана» на парирование кризисов, возникших на южном фланге Восточного фронта. Поэтому на другие аэродромы Крыма, кроме нескольких оперативных площадок, авиация противника, скорее всего, не базировалась. Потери же, понесенные противником на аэродроме Сарабуз 15 и 25 января, нельзя однозначно отнести на счет флотских авиаторов.
Ситуация изменилась в феврале. В Саки перебазировались бомбардировщики из состава I./KG100 и торпедоносцы из II./KG26. Когда об этом факте стало известно разведке флота, мы точно сказать не можем. Но уже во второй половине 18 февраля шесть штурмовиков Ил-2 в сопровождении восьми «Яков» и пяти И-16 атаковали бомбардировщики Не-111, обнаруженные на аэродроме воздушной разведкой. Попутно штурмовке подверглась близлежащая станция. По докладам экипажей, было сожжено четыре «Хейнкеля». Учитывая, что в немецких документах потери учитываются с некоторым запозданием относительно фактического события, противник в принципе подтверждает результативность этого налета.
Кроме того, в ночь на 19 февраля на летном поле аэродрома стали рваться советские снаряды. До линии фронта было все-таки далековато, но берег моря был, что называется, под боком. Поэтому причиной столь ранней «побудки» немцев стал эсминец «Шаумян». Не встретив никакого противодействия, комендоры корабля выпустили по аэродрому 27 фугасных и 10 осветительных снарядов, повредив как минимум один Не-111. Почему-то этот удачный опыт дальнейшего развития не получил, и главную роль в ударах по Сакам продолжала играть авиация – хотя складывавшаяся на Черном море обстановка как минимум до конца апреля позволяла использовать боевые корабли для обстрела береговых целей. Единственным исключением стал обстрел этого же аэродрома 28 февраля с подводной лодки М-113, выпустившей четыре десятка 45-мм снарядов. Однако о каком-либо эффекте от стрельбы лодочной «сорокопятки» говорить не приходится.
Впрочем, и без помощи корабельной артиллерии до конца февраля авиация Севастопольского оборонительного района почти ежедневно бомбила Саки. Соответственно, почти ежедневно немецкие документы отмечают потери в личном составе и в самолетах. [276] При этом как минимум одна машина была потеряна безвозвратно, а две или три отправлены в заводской ремонт. В дальнейшем такое напряжение боевой работы выдержать не удалось. Но, поскольку эта цель оставалась приоритетной для авиации СОР, до начала июня налеты на Саки продолжались с различной интенсивностью.
С 22 февраля по 22 марта наши самолеты вылетали для ударов по аэродромам противника 133 раза, в том числе 76 раз ночью. Было израсходовано 610 ФАБ-100,426 ФАБ-50 и одиннадцать кассетных боеприпасов РРАБ. В следующий месяц «по Сакам» было выполнено 24 самолето-вылета днем и 249 ночью. На летное поле аэродрома было сброшено в общей сложности 165 тонн бомб.
Следует отметить, что эффективность наших ударов в апреле несколько снизилась. Почти все самолеты противника, пострадавшие от налетов, получили повреждения, не требующие заводского ремонта. С 22 апреля по 22 мая советские летчики навещали Саки не так часто, как раньше (162 вылета). В монографии М. Э. Морозова снижение интенсивности вылетов нашей авиации по аэродромам противника объясняется отвлечением части ее сил для действий над морем. [277] Правда, с его же утверждением об одновременном снижении эффективности наших налетов согласиться нельзя. Как раз в мае немцы понесли в Саках самые большие безвозвратные потери (см. таблицу 1).
В июне интенсивность ударов по аэродромам противника по понятным причинам резко упала. Последний поврежденный «Юнкере» был отмечен в утренней сводке VIII авиационного корпуса за 2 июня. Это стало результатом ночного удара двух бомбардировщиков СБ из Севастопольской авиагруппы. [278] На счет авиации, действовавшей с аэродромов на Таманском полуострове, вероятно, следует отнести последние потери наземных служб Люфтваффе 24 июня в Саках, когда был ранен солдат из колонны снабжения 1/XII.
Большая часть налетов на Саки выполнялась ночью, при этом почти постоянно в них участвовали МБР-2. «Амбарчики» работали по аэродрому, как правило, одиночно или парами, но иногда и большими группами – свыше 20 машин. Так, в ночь на 24 марта Саки бомбили 29 МБР-2 и один ГСТ. Еще больший наряд сил был выделен в ночь на 8 апреля. По аэродрому отбомбились 29 «амбарчиков», ГСТ и шесть ДБ-3.
Самолеты выходили на цель небольшими группами (по 6–8 машин), с разных высот и направлений. Группы следовали одна за другой с неравными временными интервалами в течение всей ночи. Следствием такой тактики стали минимальные потери. Единственным успехом немецких зенитчиков стал МБР-2 старшего лейтенанта Чепуренко, сбитый 8 апреля.
Успех в действиях по такой цели, как аэродром противника, невозможен без хорошей подготовки – в частности, тщательной и своевременной разведки объекта удара. Как правило, при этом основным видом разведки является воздушная. Но черноморцы, воспользовавшись тем, что летное поле аэродрома в Саках отлично просматривается с моря, привлекли к выполнению этой задачи подводные лодки. Кто именно явился инициатором этой операции, сейчас сказать сложно, но, по некоторым воспоминаниям, идея использования подводного корабля принадлежала известному черноморскому подводнику капитану-лейтенанту М. В. Грешилову.
Для ведения разведки был выделен штурман из 80-й отдельной морской разведывательной эскадрильи старший лейтенант В. В. Потехин. В ночь на 30 марта он прибыл на борт подводной лодки М-113, после чего «малютка» вышла из Севастополя, заняв с рассветом позицию в подводном положении на расстоянии одной мили от береговой черты, на траверзе аэродрома Саки. В течение дня Потехин через перископ наблюдал за работой аэродрома. С наступлением темноты лодка всплыла, и наблюдение продолжилось с мостика.
Второй разведывательный поход был выполнен 7–9 апреля. На этот раз в роли «потаенного судна» выступала М-35, на борту которой находился все тот же старший лейтенант Потехин. В этом походе, помимо визуального наблюдения, он произвел фотографирование аэродрома через перископ. Обо всех изменениях обстановки оперативно докладывалось в Севастополь по радио.
В результате этих двух разведывательных походов были получены исчерпывающие сведения о режиме работы, оборудовании и системе ПВО аэродрома Саки. Полученные данные были использованы для подготовки экипажей, участвующих в ночных налетах.
Если ночные удары по аэродромам в течение всей Великой Отечественной войны традиционно отличались невысоким уровнем наших потерь, то дневные налеты на них иногда превращались в форменное избиение, как для ВВС флота, так и для армейских летчиков. [279] Однако Крым первой половины 1942 года был счастливым исключением из этой закономерности – по крайней мере, для морской авиации. Наши дневные налеты на немецкие аэродромы были не только удачными, но и сопровождались минимальными потерями.
