Леонард Нимой - Я — Спок
Орр и Крукшэнк были разумными людьми с мощной подготовкой, Боб Корт присутствовал, я так думаю, чтоб дело не дошло до драки — но ему не о чем было волноваться.
— Смотри, — сказала мне писательская команда. — Прочитанный тобой сценарий ни в малейшей мере не отражает наш талант или наш е представление об этом ильме Мы были просто переписчиками Колин Серро. Она сидела в комнате, пока мы работали, и говорила, что именно должен произнести каждый персонаж. Нам не разрешалось менять ритм сцены. Если на французском герой говорил А, Б и В, мы должны были писать все в том же самом порядке!
Вскоре стало ясно, что они хорошо разбираются в материале, и что они просто мечтают о шансе создать свою версию. Имело смысл позволить им это сделать, ведь они уже вложили несколько месяцев в проект.
— Ладно, — сказал я. — Я не хочу упускать шанс. Напишите свою версию сценария, и я буду рад ее прочитать.
И все завертелось. К тому времени, как я вернулся в Лос-Анджелес, пришло время встретиться с производственным персоналом. Я был счастлив узнать, что оператором был Адам Гринберг, который работал над «Женщиной по имени Голда». Адам — необычайно одаренный оператор, чья блестящая карьера включала в себя «Терминатора», «Чужую нацию» и «Привидение». Мне показали макет квартиры, размером с кофейный столик, и я согласился слетать в Торонто, чтоб посмотреть, как оно все выглядит на самом деле.
Сделал я это не без трепета — если бы декорации меня не устроили, это стало бы огромной проблемой, потому что у нас не было времени их переделывать. К счастью, декорации оказались потрясающими — там было великолепное фойе, отличная перспектива и просто куча разных и очень необычных площадок. Я ощутил облегчение, поскольку большая часть фильма должна была происходить в одной квартире, что могло бы вызвать клаустрофобию. И, хотя квартира была в Торонто, у нее была сильная нью-йоркская атмосфера, окна выходили на изображение авеню Централ Парк Уэст, которое выглядело весьма убедительно. Собственно, когда актриса Целеста Хольм (которая играла мать Теда Дансона) впервые вступила на съемочную площадку, она воскликнула: «Боже мой! Это же точь-в-точь вид из моей квартиры на Централ Парк Уэст! Если бы я не знала, где я — поклялась бы, что я дома!»
Декорации были просто безупречны, и это был первый намек — нам предстоит что-то очаровательное и волшебное. Следующий счастливый случай произошел несколькими неделями позже, с прибытием переписанного сценария от Орра и Крушенка — который полностью доказал их правоту. Они сумели создать свежий и оригинальный образ для каждого персонажа, отличные концепты для каждого характера, основанные на мысли, что эти парни — Питер, Майкл и Джек — три питера пэна, совершенно безответственных в своих отношениях с женщинами. Но все меняется, когда у них на пороге оставляют маленький веселый сверток! Питер, персонаж Тома Селлека, — архитектор, все еще строит башенки, а Джек (персонаж Теда Дансона) — актер, у которого все понарошку. А Майкл (Стив Гуттенберг) — создатель комиксов, придумавший Крутого Джонни, тигра, который «самый крутой кот в городе». Все эти три человека заняты развлечениями — строят, играют, рисуют. Но они так и не выросли, так и не научились ответственности. (А когда им удается это сделать, ответственность, к их общему изумлению, им нравится!).
И необычайно быстро мы все — Роберт Корт, Орр и Крукшэнк, и три актера — оказались в Торонто, сидя за столом и обсуждая сцены. Писательская команда из двух Джимов лихорадочно строчила все новые и новые страницы, и сценарий становился все лучше и лучше.
Уже почти подошло время начинать съемки, но мне не нравилась сценарная экспозиция — сцены, представляющие нам трех главных персонажей, Питера, Майкла и Джека. В оригинале история начиналась в день рождения Питера, и было три сцены, каждая из которых представляла одного из персонажей. К примеру, Питер (Селлек) был показан на стройке, где он работал архитектором, рассказывающим коллегам, что он должен отправиться домой, потому что его приятели устраивают ему вечеринку. Джек (Дансон) был показан выходящим из театра после репетиции со словами: «Мне тут домой надо, мы устраиваем соседу вечеринку». И Майкл (Гуттенберг) был в булочной, пытаясь подцепить не только торт к дню рождения Питера, но и молодую женщину у кассы.
Сцены были неплохо написаны, но не то, чтоб они были особо интересными или необычными, и я продолжал ломать голову, пытаясь придумать что-нибудь посвежее стандартной экспозиции, чтоб представить зрителям этих трех парней.
Тут мне пришло на ум необычное фойе квартиры — понимаете ли, лифт выходил на просторный вестибюль, который предыдущий режиссер, Колин Серро, задрапировала темной тканью в египетском стиле. Он был очень в духе Старого Света — с таким можно столкнуться в какой-нибудь французской гостинице на отшибе, и совершенно точно не на Централ Парк Уэст! Я заставил убрать драпировки, и мы остались с фойе с голыми заводскими стенами — что, конечно, тоже было не ахти. И я одновременно пытался придумать, что сделать с этим вестибюлем и как представить персонажей.
И вдруг я понял, что можно убить двух зайцев одним выстрелом!
Ну, как раз перед вылетом в Торонто мы с моей женой Сьюзан ходили на интересную выставку в Музее современного искусства в Лос-Анджелесе. Там была выставка разноцветных фресок концептуального художника Реда Грумса. Одна из них меня особенно впечатлила — яркий, как из мультфильма, вагон метро, набитый людьми.
Через несколько недель, в Торонто, меня наконец-то осенило — а почему бы не декорировать стены фойе настенными росписями, и это не только сделает его уникальным и придаст нью-йоркский дух, но вдобавок и расскажет многое о персонажах? Так что я побеседовал с нашим художником-постановщиком, Питером Ларкином, насчет создания росписи на тему нью-йоркской версии «я всегда с вином и милой, что бы после ни грозило» с карикатурами на трех главных героев.
Потом я отправился к сценаристам и запросил у них дюжину коротеньких, не содержащих диалогов виньеток на тему распутной жизни нашей безответственной троицы. Они придумали массу прекрасного материала — одна сценка показывала, как Дансон приветствует на пороге бухгалтершу, с волосами, затянутыми в тугой узел, в очках, в аккуратно подогнанном боевом облачении дипломированной бизнес-леди и с налоговой декларацией в руках. Сразу же за этим шла сценка, которая показывала, как на следующее утро открывалась дверь — и бесспорно растрепанная бухгалтерша на прощание одаривала Дансона (в купальном халате) страстным поцелуем.
Каждый из наших героев по очереди показывался в сходной ситуации, и все эти кадры распутной жизни перемежались с кадрами, когда персонаж Стива Гуттенберга, художник, набрасывает и заканчивает роспись на стенах. Чтобы дать понять, что роспись отражает жизнь этих трех парней, персонаж Тома Селлека показан позирующим, чтоб Гуттенберг мог нарисовать с него карикатуру как следует.
