Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена
Позже при заводе открылась школа. Инструкторы — шеф-пилоты Агафонов и Слюсаренко. Летали в Гатчине. Арцеулов у Агафонова вылетел самостоятельно после… одного проверочного полета. А 12 августа, еще не получив «Бреве», Арцеулов фактически первым испытал в полете новый самолет «Россия-Б».
В первой группе обучавшихся были Есюков, Шиманский, Николаев и среди них первая русская женщина-авиатор Лидия Зверева.
Талантливая летчица сразу выделилась среди молодых авиаторов природным чувством координации и завидным бесстрашием. Вместе с мужчинами она участвовала в показательных полетах в различных городах России, собиралась построить самолет собственной конструкции, но… скоропостижно скончалась от тифа в 1916 году.
Именно в этом году прапорщик Арцеулов — начальник истребительного отделения Севастопольской школы — 24 сентября преднамеренно ввел самолет в штопор и, сделав несколько витков, вывел свой аппарат в горизонтальное положение.
…Готовясь к разбору полетов, Павел Аргеев вновь перечитал брошюру Крутеня «Воздушный бой», подаренную ему автором незадолго до гибели. В тот памятный вечер встречи после совещания в штабе армии они отправились поужинать вместе с Казаковым. Аргеев вспомнил, как обрадовались друг другу школьные друзья, то и дело поминавшие время, проведенное в Гатчине. После сытного ужина Казаков вдруг беспричинно рассмеялся.
— Что ты? — удивился Крутень.
— А помнишь приказ генерала Кованько — пищу принимать за полтора-два часа до полета, чтобы перевариться успела?..
— Ну, знаменитый приказ! — заулыбался Крутень. — Там ведь еще о барабанных перепонках было… Погоди, погоди… Вот: при быстрых подъемах и спусках делать глотательные движения…
— Чтобы предохранить от втягивания и выпячивания барабанные перепонки, — подхватил Казаков.
— В самый раз для воздушного боя! Только и успевай глотать, — расхохотался Крутень. — Забыл это в книжку свою вставить… Знаете, Павел Владимирович, — повернулся он к Аргееву, — этот генерал чудесный старик и авиатор талантливый. А его сын был в Гатчине нашим инструктором, так мы его частенько папашиным приказом поддразнивали, потому и запомнили… Хорошее время было… Аргееву так живо вспомнилась эта сцена, будто они только расстались… «И нет человека».
— Павел Владимирович, — вошел дежурный офицер, — летный состав собран.
Аргеев встал, пора начинать разбор. Теперь он в ответе за отряд, принял его от Казакова, назначенного командиром боевой авиагруппы.
При Аргееве отряд воевал не хуже, летали часто, росло число побед. Рядом с французскими орденами на парадном кителе штабс-капитана появился офицерский Георгиевский крест, Владимир с мечами, Анна с мечами.
…Лето 1917 года. В представлении нового Авиадарма Ткачева о назначении штабс-капитана Аргеева командиром 2-й боевой группы Юго-Западного фронта он назван «выдающимся военным летчиком».
Получив приказ, Аргеев выезжает к месту новой службы. Его встречает тоже летавший во Франции штабс-капитан Модрах, которого Аргеев должен заменить. Модрах явно чем-то смущен. Когда они остаются вдвоем в кабинете, Модрах долго говорит об общих знакомых, расспрашивает о последних боях, словно бы оттягивая деловой разговор с приехавшим сменить его офицером. Наконец, решившись, он сообщает Аргееву, что просил командование об отмене приказа… Неловкая пауза. Оба смешались. Модрах сдавленно произносит:
— Мне очень неловко перед вами, Павел Владимирович, но поймите, вы поехали бы сейчас в школу?
— Ни в коем случае.
— Вот видите! — обрадовался Модрах. — А меня посылают… Да, но в какое положение я ставлю вас… Черт возьми, что же нам делать?
«Глупее не придумать, — невесело улыбается Аргеев. — Что мне ему ответить? Вернуться в отряд, так я его сдал… Тоже глупо… И его понимаю… Боевой летчик, на днях сбил немца, а тут в школу».
— Знаете что? — нарушил затянувшееся молчание Аргеев. — Пока нет ответа на вашу просьбу, я просто полетаю, познакомлюсь с летчиками. Вы приказ не объявили?
— Нет…
— Превосходно. Самолет дадите?
— Берите мой, ради бога! — вскочил Модрах. — Вы так меня тронули, поверьте… Я не за должность держусь, пусть отряда не дадут, только бы эту школу отменили… Вы не сердитесь?
— Да что вы!..
Скрепив договор плотным обедом, штабс-капитаны решили подождать несколько дней, пока все окончательно выяснится.
Хотя и не сразу, но дело уладилось к общему удовольствию: Модрах остался на своем месте, Аргеева назначили командиром 3-й боевой авиагруппы, которую он и принял.
И большой пост не мешает Аргееву летать, участвовать в боях. К осени счет сбитых им самолетов доходит до девяти. Множатся награды: золотое Георгиевское оружие, два ордена: Анны и Станислава… Воздушная война… Сейчас может показаться простым и не очень уж хитрым делом полет на тихоходном, не очень маневренном аэроплане времен первой мировой войны, особенно в самом ее начале. Да, смешным выглядит сегодня, в век реактивных скоростей, и, скажем, неуклюжий «вуазен» с четырьмя колесами: два под крылом, два под носовой частью гондолы, и со скоростью не выше ста километров в час. Или первые боевые «фарманы» с шестидесятисильными моторами «Гном» либо «моран-парасоли», располагавшие чуть большей мощностью. Получше, но тоже еще слабыми были первые модели «ньюпоров» и «моранов».
Но именно на этих самолетах вступили в войну летчики России и Франции. И все же, чем примитивнее техника, тем больше мастерства, отваги, мужества требовала она от своих пилотов. Им приходилось самим искать и находить новые фигуры для воздушного боя, открывать, на что способен в полете тот или иной аппарат, как с него бомбить, вести разведку, преследовать врага или выходить из боя, маневрировать под зенитным огнем… Многие в этом поиске расплачивались за него жизнью, но открывали более верные пути товарищам по оружию.
Тот же путь проходили и их противники — немецкие авиаторы — на своих неповоротливых монопланах «Фоккер Е-1», на первых сериях «таубе»…
Но вот в 1915 году появляется «Ньюпор-XI», специально созданный самолет-истребитель для уничтожения аэропланов противника. Начав войну монопланом, он превратился в биплан с отличной маневренностью, не боявшийся перегрузок на высшем пилотаже, легко набиравший высоту. Вскоре на русских заводах выпускался уже «Ньюпор-XVII», развивавший скорость свыше ста шестидесяти километров в час. И если тоже строившийся в России на заводе «Дукс» «Фарман-ХХХ» тратил 24 минуты, чтобы забраться на трехкилометровую высоту, то «ньюпору» было достаточно десяти. А во Франции участвуют в боях самолеты конструктора Бешеро: «Спад-VII» и «Спад-VIII», тоже бипланы.
