Борис Маркус - Московские картинки 1920-х - 1930-х г.г
И вот сегодня, 19 июня, Москва встречает Героев и челюскинцев. Указ о первом в стране присвоении высочайшей награды — звания Героя Советского союза — вызвало всеобщий восторг. Им вручат ордена Ленина и высекут их имена на специальном монументе.
Мы стоим на улице Горького и ждем. Огромные толпы людей заполнили все вокруг. Милиционеры еле сдерживают напор желающих пробиться вперед, чтобы увидеть своими глазами Героев-летчиков, героев-челюскинцев и членов Правительства. На небольших расстояниях друг от друга гарцуют конные милиционеры в белых кителях и шлемах. Толпа их тоже приветствует. Царит общий подъем. Все улыбаются, все возбуждены. Даже милиционеры не могут сдержать улыбок. Повсюду разговоры о том, как организована встреча. Оказывается, все всё знают. Почему я не знаю?
Вот, говорят, что все Политбюро во главе со Сталиным выехало на вокзал. Рассказываются подробности встреч по пути следования поезда с Дальнего Востока в Москву. Рассказываются всякие эпизоды из жизни героев. Особо говорят о лагере, о Шмидте, который сразу для всех стал таким родным и удивительно нужным.
— Едут, едут! — доносится откуда-то слева. Едут! Но этого даже не нужно говорить. Ясно, что едут, так как по улице в нашу сторону надвигается белая туча. Что это? Сопровождаемая гулом, туча приближается, заслоняя собой все на свете. И вот она уже совсем близко. Это туча листовок. Такого еще никогда не бывало. Их бросают по мере приближения колонны машин с крыш домов, с балконов, кидают из толпы. Нарастающий гул перешел в грохот аплодисментов и рев оваций. Люди кричат, не помня себя, не обращая внимания на соседей. Кричат, кидают цветы. Море цветов. Нам повезло: перед нами туча листовок редеет, так как мы стоим на площади перед памятником Пушкину, и просто рядом нет высоких зданий, чтобы кидать. И нам лучше видны машины. Вот приближается первая пара, за ней другая. Идут парами. Машины открытые, украшены гирляндами цветов, засыпаны цветами. На некоторых машинах укреплены портреты Героев. Хоть и не очень быстро едут машины, но разобрать, кто где все-таки не очень-то просто. Коллективно это сделать легче. Идет сплошное узнавание. Причем, узнав кого-нибудь, кричат об этом отчаянно. И никого это не смущает. Всем радостно, всем кричать хочется.
Шмидта узнают сразу и безошибочно. Борода стала знаменита на весь мир. Его приветствуют особо горячо. Узнав кого-нибудь из Героев, тоже кричат об этом. Представляю себе, что чувствуют сейчас все они. Трудно, наверное, выдержать такой напор. Но выдерживают. Едут спокойные, улыбаются, отвечают на приветствия помахиванием рук. Рядом с летчиками их жены, дети. Вот, наверное, самые счастливые люди на свете. Еще бы, их мужья, их отцы Первые Герои Страны.
Смотрю на Героев. О чем они сейчас думают? За время пути по железной дороге им пришлось в каждом городе, на каждой станции выдерживать весь этот поток приветствий. Даже устали, наверное.
Наконец, колонна ушла в сторону Кремля. Оцепление снято. Люди заполнили улицу и продолжают переживать. Праздничное настроение царит повсюду. Все смотрят друг на друга, как на лучших своих друзей. Это же надо: так сплачивает совершенно незнакомых людей одна общая идея. Одна великая общенародная радость в связи с таким блестящим окончанием эпопеи спасения. Все стали на это время совсем родными. И как хорошо улыбаются друг другу. С какой гордостью думают сейчас и о своей Родине, и о ее героических свершениях. И как здорово чувствовать себя частицей всего народа, которому выпало на долю творить героическую историю.
Так думал я, возвращаясь домой, опьяненный всем виденным, всем пережитым.
Демонстрации
Сколько помню себя, всегда вспоминаются первомайские и октябрьские демонстрации, в которых мне пришлось участвовать. Вернее, присутствовать. С самого маленького возраста.
Отец брал меня на демонстрации еще тогда, когда я был в детском саду. Не помню, брал ли он при этом с собой и Иру, была ли с нами мама. Помню только, что я сижу на плечах у папы, крепко обхватив его голову. А он держит мои ноги. Мы находимся на Красной площади. Тут полно народа. Идут колоннами. Мы тоже в какой-то колонне. Вокруг много цветов, много знамен, портретов, воздушных шаров, транспарантов, макетов. Глаза разбегаются. Сейчас трудно вспомнить все эти макеты и портреты, все эти лозунги. Да и не обязательно это. Но об одном, глубоко врезавшимся в память, расскажу.
Представляете, на грузовом автомобиле, борта которого обтянуты кумачом, стоят две огромные фигуры, рабочий с большим молотом и буржуй толстопузый с широкой белой лентой поверх черного фрака. На ленте только цифры: единица и много-много нолей. Папа говорит, что это значит, что он очень богатый человек, что у него миллионы. Рабочий время от времени поднимает свой большой молот и бьет им по черному цилиндру. Около этих фигур большая надпись: «Наш ответ Чемберлену!», или Керзону, сейчас уж и не помню. Папа объясняет, что Англия что-то делает плохое против нас, но мы ее не боимся. Когда мы приблизились к этой машине, то я увидел, что внутри этих огромных фигур Рабочего и Буржуя находятся люди, они изнутри делают все эти движения молота. Они смотрят через маленькие прорези в одежде и смеются. Даже Буржуй смеется, когда по его цилиндру ударяет Молот.
И еще одна интересная машина: на ней одетый в позолоченную рясу поп, рядом с ним в черной поддевке поверх синей косоворотки и в черном картузе пузатый человек. На его пузе надпись — «Кулак». А что это значит, я не знаю. Папа говорит, что это деревенский буржуй. Рядом с ним маленький юркий человечек. Надпись: «Подкулачник». Еще какие-то люди. Это все всякие враги. А над ними на специальном помосте два человека — рабочий и девушка-работница с красной косынкой на голове. В руках у них Знамя. Они в красных костюмах. Вокруг них много знамен. Они что-то кричат в толпу, которая им аплодирует. А враги только за головы хватаются. От впечатлений голова кругом. Мы возвращаемся домой, где нас ждет вкусный праздничный обед.
Помню еще, как нас, ребятишек из детского сада, возили по праздничному городу на автомобилях. Борта машин обтянуты красными полотнищами, украшены гирляндами из цветов. В машине деревянные скамейки. Нам строго запрещают садиться на борт. Это опасно.
Только на скамейках, и только спокойно и чтобы не баловаться. В руках у нас красные флажки. У некоторых воздушные шарики и цветы.
Мы кружим по праздничным улицам центра Москвы. Кричим «Ур-р-р-а!», отчаянно размахиваем флажками. Нас приветствуют прохожие. Они тоже на празднике. В руках у многих цветы, флажки или даже шарики. По Москве идет гуляние.
