Анатолий Житнухин - Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки
24 марта 2012 года Шебаршин отмечал в кругу близких друзей 77-летие. Настроение у него в тот день было приподнятое, ничто не предвещало скорой беды. Казалось, и лечащий врач, у которого Леонид Владимирович был на приёме спустя пару дней, обнадёжил. В последнее время его стали серьёзно беспокоить глаза — прогрессировала глаукома. Но на этот раз доктор особых изменений не нашёл, появилась даже надежда на благоприятный исход. Во всяком случае, неприятного приговора, которого опасался Шебаршин, не последовало.
Вернувшись домой, он позвонил Татьяне Александровне, доложил, что был у окулиста.
— Что хорошего сказал окулист?
— Да ничего, собственно. Но и ничего плохого тоже не сказал. Это уже достижение.
Утром 29 марта Пушкина забежала к Шебаршину, оставила у консьержки еду для него и помчалась на работу. А вечером Леонид Владимирович снова позвонил. Голос был какой-то чужой и окаменелый.
— Я сегодня ослеп на один глаз.
До Татьяны Александровны не сразу дошло сказанное. Она спросила скорее машинально:
— Когда?
— В половине шестого вечера.
— Глаз совсем не видит?
— Да.
— Завтра же идём к врачу!
Леонид Владимирович, видимо, и сам понимал, что медлить нельзя, — согласился безропотно.
Это был их последний разговор. На следующий день, 30 марта, когда вскрыли квартиру, Леонида Владимировича обнаружили с огнестрельным ранением. Рядом, на полу, валялся наградной «стечкин». На столе лежал открытый блокнот с его последними записями:
«17.15 — отказал левый глаз».
И чуть ниже — вторая, сделанная на ощупь, простым карандашом:
«19.00 — полностью ослеп».
…Смерть наступила глубокой ночью…
Незадолго до своего ухода из жизни Леонид Владимирович рассказал Татьяне Александровне Пушкиной историю, случившуюся с ним ещё при жизни Нины Васильевны.
Как-то Шебаршин возвращался домой в «маршрутке». В тесном салоне «газели» ему уступили место на переднем кресле, где пассажиры располагаются спиной к водителю. А прямо напротив сидела молодая мама с дочерью — очень бойкой и непоседливой девочкой. Мать то и дело повторяла:
— Соня, не вертись… Соня, перестань болтать… Ну в кого ты уродилась такая?
— В тебя, мама!
Видимо, для мамы такой ответ не был неожиданным.
Девочка не оставила без внимания и Шебаршина:
— Как тебя зовут?
Он ответил и спросил, сколько ей лет.
— Пять.
— Уже исполнилось или ещё нет?
— Нет ещё, — неохотно ответила Соня, которой хотелось, конечно, быть старше. — Исполнится только через месяц.
— В детский садик ходишь?
Та тряхнула косичками:
— Хожу!
— Друзья есть?
— Есть. Только у нас в саду мальчишки плохие — все дураки!
— Это почему же?
— Моего Кепа сунули головой в ящик и испортили.
Шебаршин догадался, что Кеп — это любимая игрушка девочки и Соня до сих пор переживает, что кукла стала инвалидом.
— А где ты живёшь?
— В центре, на Тверской улице.
— Давай договоримся так: в день, когда тебе исполнится пять лет, встретимся у Центрального телеграфа… Знаешь, где это?
— Знаю.
— Встретимся в одиннадцать часов. Я принесу тебе новую куклу. Договорились?
Глаза девочки радостно блеснули.
— Договорились! — согласно тряхнула она головой.
— Приходите вместе с мамой!
За окнами «газели» проплыл Белорусский вокзал, и Шебаршин попросил остановить машину — он жил неподалёку.
В назначенный день Шебаршин вышел из дома пораньше, чтобы до встречи с девочкой успеть выбрать и купить подарок. Хотелось ему, чтобы кукла была большая и красивая и чтобы обязательно понравилась Соне.
Ровно в одиннадцать он стоял с коробкой в руках на ступенях Центрального телеграфа.
Погода не радовала, было холодно, ветрено и сыро. Минут через пятнадцать Шебаршин нырнул в тёплое помещение телеграфа — погреться. Соня пока не пришла. Когда он через пару минут снова вышел на улицу, с неба повалил снег, и ему показалось, что стало ещё холоднее. Но, чтобы не прозевать девочку, со ступенек он больше не уходил.
Но Соня так и не пришла…
Огромное количество людей приехало на Троекуровское кладбище, чтобы попрощаться с Шебаршиным. По обычаю, после прощальной церемонии близкие, друзья, сослуживцы собрались за поминальной трапезой. Немало хороших слов было сказано о Леониде Владимировиче. Всем запомнилось выступление В. М. Прилукова. Даже аплодисментами присутствующих оно прерывалось, что, казалось бы, совсем не принято в таких случаях. Однако аплодисменты эти выражали особую признательность человеку, честно прошедшему свой нелёгкий жизненный путь, оставившему яркий след в памяти всех знавших его людей.
Вот что сказал Прилуков:
«Дорогие товарищи, коллеги, все родные, друзья, близкие и знакомые Леонида Владимировича!
Примите от имени нашей Российской национальной службы экономической безопасности и Московского клуба ветеранов контрразведки самые искренние, глубокие чувства соболезнования по поводу ухода из жизни в мир иной дорогого нам всем человека — Леонида Владимировича Шебаршина. С Леонидом Владимировичем мы дружно ежедневно работали двадцать один год, с 1991 года, когда под его руководством была создана наша служба.
Можно много говорить о Леониде Владимировиче Шебаршине, об этом замечательном, талантливом человеке, и все слова будут только в превосходной степени! Такими были его характер, его дела, его поступки.
Он был человеком просто удивительным, неординарным, самобытным, высокоинтеллигентным, обладал огромными, поистине энциклопедическими знаниями и феноменальной, цепкой памятью.
Его простота, прямота, душевность в общении с людьми действовали на собеседников подкупающе. Он как магнит притягивал к себе людей, обладая как внешним, так и внутренним обаянием. Был Леонид Владимирович прекрасным руководителем и организатором нашего небольшого, но дружного коллектива.
Лично я его хорошо знал и раньше. С ним было приятно взаимодействовать, получать добрые профессиональные советы. Чувствовалось, что он в совершенстве владел разведывательным искусством. Не сомневаюсь, что по его делам, по смелым оперативным разработкам, которые он вёл, по его аналитическим материалам и докладам и сегодня учатся молодые разведчики. До конца своих дней он был мудрым учителем, скромным, добрым и требовательным, высокопрофессиональным наставником, в том числе и для работников нашего коллектива.
Думается, именно к таким чекистам, как Леонид Владимирович, в полной мере относятся слова Ф. Э. Дзержинского: он был чекистом с холодной головой, горячим сердцем, чистыми руками (сейчас к этим качествам чекиста можно добавить ещё одно — и с пустыми карманами).
