Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Не горевать советуешь ты мне,
Упреков не страшась, не зная слез унылых…
Советов доброта, понятная вполне,
Былую радость мне уже вернуть не в силах.

Как будто никогда я не видал беды,
Не вынесу теперь беду вторую…
По прихоти своей, под знаком немоты,
Готов я горевать и весело горюю.

У сверстников моих немало было бед,
Перед грозой болят и шрамы, и суставы.
Ценою слез моих, ценой моих побед
Вы счастливы… А я – грустить имею право.

Коль станут кулаки колючими, как еж,
Коль сердце я запру замком амбарным жадным,
Пусть дружеский язык, как заостренный нож,
То сердце раскроит ударом беспощадным,

А если буду добр, распахнут и горяч,
Открою настежь дом, открою сердце людям,
Тогда ты этот нож в глухие ножны спрячь,
Скупые на слова, друзьями вечно будем.

Ни славы, ни богатства не ищу я,
А просто для души стихи пишу.
И в сердце, словно в дом, зайти прошу я
Людей, которыми я дорожу.
Но сердцу в клетке ребер вечно тесно:
Оно наружу – к людям —
Рвется песней!

Нет, не ищу богатства я и славы,
Но все же – я не скрою от людей —
Стихи свои пишу не для забавы:
В них много боли и души моей!
Хочу, чтоб люди
Строчки, что леплю я,
Любили так же, как людей люблю я!

Затихло поле… Да, затихло поле!
Как белизной пшеничной при помоле,
Покрыто снегом стынущее поле…
Затихло поле!

Как сердце, сникшее под ношей боли,
Окоченело и застыло поле,
Затихло поле!
Как ранние седины скорбной доли,
Белеет под промерзшим небом поле,
Затихло поле!

Как смертный саван и как сон в неволе,
Бескрайне, бело, безнадежно поле…
Затихло поле!

Но алым цветом белизну вспороли,
Горя возмездием, тюльпаны крови —
Свидетели и подвига, и боли
В затихшем поле!..

Скакун-невидимка по воле людей
Несется извечно быстрее лучей,

От искр, вылетающих из-под копыт,
Гигантское зарево в небе стоит.

И в вихре, разбуженном звоном подков,
Летит он, как молния, средь облаков.

Дорога его бесконечно длинна,
Спешит он свой путь завершить дотемна,

Он время торопит, он правит судьбой
И мигом весь шар облетает земной.

То в глубь океана, то в небо нырнет
И тайны зазвездные людям несет.

И, смерти не зная, не старясь вовек,
Стремит по Вселенной безудержный бег.

Стремительно, страстно по тропам веков
Он мчится и мчится, не зная оков.

Вселенная! Скромно пред ним расступись:
То мчится людская всесильная мысль!

Поэт готов, —
Не замечая плахи,
Он вкладывает целый мир в слова,
Палач готов —
Привычно
На рубахе
Он засучил до локтя рукава,
Готова гильотина —
У поэта
Она найдет
Над шейным позвонком
Вместилище миров,
Чтоб в час рассвета
Его отсечь от тела острием,
И никогда
Перо не стиснут пальцы,
И никогда
Не расцветет рассвет,
И никогда
В глазах не отразятся
Земля и небо.
Их любил поэт,
Поэт исчезнет,
Слившись со Вселенной.
Палач, оставшись жить,
Домой пойдет,
С работою покончив повседневной,
Спокойно съест на завтрак бутерброд.
Живя всегда умеренно и чинно,
Он не спеша отведает винца,
Потом по голове погладит сына
Рука отца…
О жребий мертвеца,
Не знающего о своем гниенье!
А вот Поэт шагает по Вселенной,
И кровь из отсеченной головы
Посмертной жизнью вопиет о мщенье
Набатом несмолкающей молвы.
Поэт живет —
Всегда бессмертен гений.
Палач гниет —
Все палачи мертвы!

В слоях скалы нашли окаменелый
Цветок, лежавший миллион веков!
Пласты тысячелетий сбросив смело,
Каким он был, таким предстал он вновь.
Наклон головки грациозно гибок,
Отчетлив хрупких лепестков узор,
Жива и сеть ажурно-тонких жилок,
И кажется, он пахнет до сих пор!
Как уцелели красота и нежность!
Как сохранил себя в веках цветок!
А сколько эр сменилось, канув в вечность,
За этот баснословно долгий срок!
Какие горы, реки, океаны
Возникли и погибли без следа,
Какие царства, племена и страны
С лица земли исчезли навсегда.
А ты, цветок, ты, слабое творенье,
Донес свой облик, вечность одолев,
И над тобою в грустном изумленье
Склонился человек, оцепенев.
Царю земли, венцу живой природы,
Ему ты, не тая, скажи, цветок,
Куда девались мощные народы,
Какие тайны ты из недр извлек?
Где сад, в котором ты расцвел, счастливый,
И начал долгих дней круговорот?..
Но, венчик набок наклонив стыдливо,
Молчит цветок и тайны бережет.

Не черной, а призрачно-синей,
Как странный неоновый свет,
Ты кажешься, смерть, мне отныне,
И ужаса прежнего нет.
Но все же, строга и мгновенна,
Ты жизнь замыкаешь собой,
Однако сиянье Вселенной
Не скроет тень смерти любой.
Жизнь рядом со смертью шагает,
Но смерти ее не догнать,
И мозг понимать начинает, —
Хоть все невозможно понять, —
Что смерть – не хозяйка Вселенной,
А только служанка ее,
И призвана силой нетленной
Она обновлять бытие.
Я к смерти готов ежечасно,
Но ей не хочу уступить
Без боя безумного счастья,
Пьянящей возможности – жить.
За каждый свой день, за мгновенье
Со смертью я в смертном бою,
И вечное это сраженье
Всю жизнь составляет мою.

Я в детстве здесь на улице упал,
Впервые здесь лицо расшиб я больно.
Боль эту я давно забыл невольно,
А улицу я с радостью узнал!

Я здесь впервые воробья поймал.
Он, бедненький, в сетях напрасно бился.
Когда же сам в силках я очутился,
Жалел, что волю я ему не дал.

По этой улице ушел отец.
Последний раз махнув рукой, растаял.
Теперь вот старше, чем отец мой, стал я,
Но жду, что он вернется наконец.

Слоны, слыхал я, на закате лет
К родным лесам протягивают хобот.
Заката жизни я достиг, должно быть:
Хожу сюда искать свой детский след.