Михаил Ишков - Никола Тесла. Изобретатель тайн
Так ли беспочвенны его посулы овладеть дармовой энергией?
Так ли безнадежна его интуиция насчет нараставших опасностей, отклоняющих вектор человеческих усилий от насущных потребностей человечества, в том числе и в овладении надежными и неограниченными источниками энергии?
* * *Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
Старик наблюдал за утренним Нью-Йорком.
Курил предпоследнюю сигарету в жизни. Курение давалось с трудом, прерывалось глухим кашлем. Жизнь утекала с каждой затяжкой, с каждым воспоминанием, среди которых нашлось место и очаровательным: «…Помнится, люди, жившие возле Уорденклифа, пугались моих экспериментов. Некоторые признавались, что за эти три года они больше бодрствовали, чем спали. Действительно, им посчастливилось познакомиться с поистине невероятными вещами».
Перед самым неприятным моментом — необходимостью потушить сигарету — старика вновь встревожило будущее. Как отчитаться перед грядущей расой? Как доказать, что ему удавалось «проводить расщепление атома без выделения какой-либо энергии»?
Как убедить, что открытие «лучей смерти», способных уничтожать сразу 10 000 самолетов на расстоянии 400 километров, даже если он и преувеличил их возможности, — было сделано из самых благородных побуждений?
Как объяснить, что «его мозг всеми своими активными зонами… непрерывно был занят решением технических задач, поэтому озарения были так часты и настолько удачны, насколько это вообще позволяет организация памяти»?
Как привлечь внимание к высказанной им догадке о существовании эфира?
«Известно, что чем плотнее вещество, тем выше скорость распространения в нем волн. Сравнивая скорость звука в воздухе со скоростью света, я пришел к выводу, что плотность эфира в несколько тысяч раз больше плотности воздуха. Но эфир электрически нейтрален и поэтому очень слабо взаимодействует с нашим материальным миром, к тому же плотность вещества, плотность материального мира ничтожна по сравнению с плотностью эфира. Это не эфир бесплотен — это наш материальный мир является бесплотным для эфира.
Несмотря на слабое взаимодействие, мы все же ощущаем его присутствие. Пример такого взаимодействия проявляется в гравитации, а также при резком ускорении или торможении. Я думаю, что звезды, планеты и весь наш мир возникли из эфира, когда по каким-то причинам часть его стала менее плотной. Это можно сравнить с образованием пузырьков воздуха в воде, пусть такое сравнение очень приблизительно. Сжимая наш мир со всех сторон, эфир пытается вернуться в первоначальное состояние, а внутренний электрический заряд в веществе препятствует этому. Со временем, потеряв внутренний электрический заряд, наш мир будет сжат эфиром и сам превратится в эфир. Из эфира вышел — в эфир и уйдет. Каждое материальное тело, будь то Солнце или самая маленькая частица, — это область пониженного давления в эфире. Поэтому вокруг материальных тел эфир не может оставаться в неподвижном состоянии. Исходя из этого, можно объяснить, почему эксперимент Майкельсона-Морли закончился неудачно».
— Разве в этом рассуждении нет логики? — поинтересовался старик.
Потомки, деликатно сгрудившиеся вокруг, охотно подтвердили — логика есть. Нет доказательств.
Тем не менее нереализованные проекты Теслы, даже те, в которых нет никаких секретов или технических тайн, до сих пор будоражат «моски». К ним относятся попытки передавать энергию по одному проводу или вообще без проводов. Что интересно, Тесла всегда охотно демонстрировал такого рода устройства. Они и сейчас повсеместно и не без успеха воспроизводятся фантазерами, правда, исключительно в виде фокусов или развлекательных трюков. Фантазеров немало, они продолжают подпитывать легенду своими восторгами, но их усилия напрасны.
— Почему?
Потомки попытались втолковать старику: эти идеи не рассматривают полный энергетический баланс в передаче и потерях или делают это неграмотно. Почему-то никто из восторженных поклонников великого мага и изобретателя не задумывается, что такие чудесные достижения должны были быть реализованы на тех же основаниях, как и его действительно дееспособные и эффективные изобретения.
Все эти заявки сопровождаются утверждениями о КПД, превышающим единицу, то есть при передаче энергии она еще и добавляется, кроме той, что была в источнике! Потомки не стали скрывать, что и в наш век существует множество статей, ссылающихся даже на патенты, где будто бы достигнут КПД, равный единице. Правда, чтобы оставаться в ладах со здравым смыслом, кое-кто утверждает, что добавочная энергия проистекает из эфира (вакуума, Образующей Воли Вселенной и тому подобных сущностей). И это несмотря на то, что пока ни в одном эксперименте, ни на каком уровне, ни при каких взаимодействиях не обнаруживается такая вот энергетическая утечка из пространства! А тут без усилий — просто при передаче электричества!
Старик развел руками.
* * *Как известно, любые грандиозные предприятия, тем более такие знаменитые, как Уорденклиф, обычно начинаются со свадьбы.
Осенью 1900 года Дж. Пирпонт Морган объявил о бракосочетании своей дочери Луизы и своего будущего биографа Герберта Саттерли. Зрелище обещало быть великолепным, список гостей доходил до двухсот сорока человек. Среди приглашенных был и наш герой. В этом обществе «мрачный венгр» чувствовал себя как дома, там присутствовали многие его друзья, в том числе Джон Джейкоб и леди Астор, президент США Уильям Мак-Кинли, Томас Эдисон…
Морган был в отличном настроении и лично приветствовал каждого гостя теплым рукопожатием.
Тесле он заявил:
— Я прочитал вашу статью в «Сенчури», мистер Тесла. Я поражен…
Когда кто-то упоминает — с восхищением или с неприязнью — о «ненасытных акулах капитализма», имя Джона Пирпонта Моргана-старшего приходит на ум одним из первых.
Если не считать его современника Джона Рокфеллера, приказавшего засунуть бревно в нефтепровод своего конкурента, Морган — самая примечательная фигура в том историческом промежутке, который до сих пор по неистребимой марксистской привычке называют «началом эпохи монополистического капитализма». Впрочем, марксисты знали, что говорили, когда обозначили последнее десятилетие девятнадцатого века и первые полтора десятка лет двадцатого — до Первой мировой войны — временем «хищных биржевых конкистадоров».
Джон Пирпонт Морган-старший, безусловно, является самым запоминающимся символом той эпохи, как, впрочем, и знакомый нам Джон Астор, однако в отличие от владельца «Уолдорф-Астории», романтика и джентльмена, Морган был куда более сложной и гротескной фигурой. Главной его чертой можно считать отсутствие иллюзий и жалости к своим партнерам и конкурентам. Однако только этим замечательным свойством его характер ограничить нельзя. Знаменитый финансист покровительствовал молоденьким танцовщицам, являлся ярым собирателем произведений искусства. За несколько десятков лет он перевез на Северо-Американский континент много из того, чем гордилась старушка Европа, — от византийских медальонов одиннадцатого века и «Библии Гуттенберга» до картин Рембрандта и первых набросков романов Ч. Диккенса, так что искать в нем прототип бунинского «господина из Сан-Франциско» было бы неверно.
