Николай Кузнецов - Накануне
Столь же охотно он отвечал на все мои вопросы, подробно рассказывал о внешней политике нашего государства, причем многое я услышал от него впервые. В ту пору начинался новый этап международных отношений, Гитлер спешил со своими агрессивными планами. Еще не успев закончить войну в Испании, он 15 марта вступил на территорию Чехословакии, а 22 марта захватил Мемель на Балтийском море. Муссолини старался не отставать от Гитлера, он лихорадочно готовил нападение на Албанию, которое произошло 7 апреля 1939 года.
Словом, тучи на европейском политическом горизонте быстро сгущались.
— Неужели это может перерасти в большую войну? — спрашивали мы Жданова.
— Совместными усилиями миролюбивых стран мы должны предупредить такой роковой оборот событий,— отвечал Андрей Александрович.
К этой теме возвращались не раз. Невольно мне вспомнился наш разговор с Тевосяном. Большая судостроительная программа требовала длительного времени. Успеем ли? Этот вопрос сильно беспокоил меня, и я спросил Жданова:
— Как будет с нашей программой, если события начнут быстро принимать опасный оборот?
— Программа будет выполняться, — ответил он.
Не знаю, был ли он действительно убежден в этом или сказал так, чтобы не вселять сомнений в нового работника наркомата.
На Дальнем Востоке А. А. Жданов прежде всего хотел осмотреть место, на котором предполагали строить новый торговый порт. На эсминце мы направились в бухту Находка. Затем намеревались выехать в Комсомольск, но 15 апреля нам неожиданно предложили немедленно возвратиться в Москву. Пришлось вызвать людей из Комсомольска в Хабаровск, чтобы там буквально на ходу, в поезде, встретиться с ними.
* * *Возвращались мы с Андреем Александровичем вдвоем. Времени для бесед было больше, чем по дороге во Владивосток. Говорили об Испании и наших товарищах, побывавших там в качестве волонтеров. Жданов расспрашивал о. К. А. Мерецкове, Я. В. Смушкевиче, Н. Н. Воронове, Д. Г. Павлове и других. Многие из них уже вернулись и занимали ответственные посты. Он интересовался, кого из руководящих работников наркомата я знаю хорошо, Положение там было все еще неясное. Фриновского освободили, но на его место пока никого не назначили.
Прежде всего я рассказал о Льве Михайловиче Галлере, которого хорошо знал, как человека с огромным опытом, пользующегося среди моряков большой известностью, честного и неутомимого работника.
Мне было приятно, что Жданов согласился с этой характеристикой. Это было не удивительно: всю свою жизнь Лев Михайлович посвятил флоту.
Великая Октябрьская революция застала его в должности командира эскадренного миноносца «Туркменец-Ставропольский». Галлер носил тогда звание капитана второго ранга. Он был одним из немногих старых офицеров, сразу же перешедших на сторону большевиков. Эсминец, которым он командовал, участвовал в героическом ледовом походе из Гельсингфорса в Кронштадт. Нелегко было кораблю с тонкой наружной обшивкой борта пробиваться сквозь тяжелые льды.
— Когда мы пришли в Кронштадт, на эсминце можно было все ребра пересчитать, — рассказывал мне однажды Галлер, вспоминая давние годы. Но все-таки корабль со шпангоутами, выпиравшими, как ребра у измученного животного, достиг цели.
Л. М. Галер командовал линкором «Андрей Первозванный», когда в 1919 году вспыхнул мятеж на форту «Красная Горка». С форта начали обстреливать Кронштадт. «Андрей Первозванный» вышел в море и первым ответил на огонь. Галлер лично командовал артиллерией линкора, активно участвовал в подавлении мятежа.
В двадцатые годы Лев Михайлович был одним из тех, кто руководил восстановлением Балтийского флота. Он стал первым командиром дивизии линкоров, командовал известным переходом линейного корабля «Парижская Коммуна» и крейсера «Профинтерн» из Балтийского в Черное море. Переход этот был совершен в 1930 году в тяжелых зимних условиях. В Бискайском заливе наши корабли попали в жестокий шторм. Огромная тяжелая океанская волна перекатывалась через палубу. Крен кораблей достигал тридцати восьми — сорока градусов. В те дни в Бискайском заливе погибло около шестидесяти судов, но наши корабли выдержали шторм, необычный даже для тех мест, и успешно закончили поход. До того, как Льва Михайловича перевели в Москву, он командовал Балтийским флотом.
Человек, прошедший такой путь, во многих тяжелых испытаниях доказавший свое глубокое знание морского дела, свое честное отношение к работе, не мог не вызывать к себе уважения. В наркомате на нем держалось буквально все повседневное руководство флотом.
Несколько раз Андрей Александрович принимался расспрашивать меня об И. С. Исакове, которого он должен был знать лучше меня. Они ведь были знакомы еще по Балтике. Встречаться с Исаковым в то время мне доводилось не часто. Знал я, что он, как и Галлер, сразу после Октябрьской революции встал на сторону Советской власти и тоже участвовал в знаменитом ледовом походе. Познакомился же я с Исаковым на Черном море в 1927 году. Он был тогда начальником оперативного отдела штаба флота. Потом его перевели на Балтику, сначала на должность начальника штаба флота, а позже он стал командующим.
В Москве мы с ним не смогли встретиться: в это время Иван Степанович Исаков, заместитель Наркома ВМФ по судостроению, находился в командировке в Америке.
Я сказал Андрею Александровичу, что на флотах Исаков пользуется репутацией весьма образованного моряка, командира с высокими волевыми качествами. Авторитет у него большой. Вспомнилось, что во время ночного разговора в Кремле меня тоже настойчиво расспрашивал об Исакове Сталин. Намеревались ли в Кремле назначить Исакова вместо ушедшего Фриновского, сказать трудно. Но, как и Галлера, я его ценил высоко и говорил об этом прямо. У меня создалось впечатление, что Жданов был со мной согласен.
И. С. Исаков
Поговорили мы и об И. С. Юмашеве. Он вместе с нами ехал на Дальний Восток и остался там командующим флотом. До этого Юмашев командовал флотом на Черном море.
В середине марта, возвращаясь после ХVIII съезда партии в Севастополь, он успел доехать только до Тулы. Здесь его нагнала телеграмма: предлагали вернуться в Москву. Его ждало новое назначение. Когда меня утвердили заместителем Наркома ВМФ, встал вопрос о командующем Тихоокеанским флотом.
— Почему вы предложили именно Юмашева? — поинтересовался Жданов.
Я сказал, что знаю Юмашева давно. Мы вместе служили на Черном море. Последний год я даже плавал под его началом: я командовал крейсером, а он — бригадой крейсеров.
