Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
К семи часам я был пьян в дым и пропустил последнюю машину, отходившую в наш лагерь. Конечно, меня могла отвезти туда военная полиция, но ездить с ней никому не доставляет удовольствия; к тому же этому обычно предшествует основательная обработка в полицейском участке. И вот я сидел в баре Абделя Кадара, ломая голову над тем, что мне делать, а тут он сам как раз вернулся из Орана. Он до смерти перепугался, что появится военная полиция, и, разумеется, она сразу же и появилась. Хорошо, Абдель Кадар с двумя парнями успел утащить меня в свои личные апартаменты. Когда полицейские ушли, меня погрузили в старенький драндулет Абделя Кадара и довезли до лагеря.
3 апреля 1963 г.Мы переезжаем со своей палаткой на территорию полка. Прощай, свобода, воздухом которой мы дышали в последнее время. Правда, часть дня мы по-прежнему будем проводить на стрельбище.
Паршивая новость: у Тандуа открылся туберкулез. Его перевезут во Францию, а затем, видимо, уволят. Расстаюсь еще с одним хорошим другом.
5 апреля 1963 г.Лами перевели во Францию. Нет чтобы раньше.
Как снег на голову письмо от Николь. Она живет на юге Франции, в Вансе. Пульс у меня участился, старые эмоции рвутся наружу. Но я их усмирил и написал ей сдержанный ответ. В таких случаях нельзя давать чувствам волю.
Пасхальное воскресеньеВайс сегодня вечером в одиночку выдул два ящика «Кроненбурга» — совсем выжил из ума. Я стал поддразнивать его и дружески увещевать, а в результате мы сцепились не на шутку. Сначала я легко справился с ним, потому что он никак не мог сосредоточиться, но потом он рассвирепел и хотел уложить меня боковым ударом. Если бы он не промахнулся, то наверняка снес бы мне голову. Палатка грозила обрушиться, и тут уже вмешались все остальные. Назревало смертоубийство, так как сошедший с катушек Вайс гораздо опаснее разъяренного носорога и уж точно гораздо сильнее его. Положение спас Шмидсдорф, хлопнувший Вайса сзади по голове пустой канистрой. Впоследствии Вайс долго пытался выяснить, что его оглушило.
Режим у нас прежний: весь день стреляем, всю ночь пьем. Когда заканчивается аппель, из-под койки вытаскивается ящик пива и начинаются посиделки. Часто к нам заглядывают Уилсон и Кенни. Разговор вращается вокруг одних и тех же тем: мир с его проблемами, жизнь с ее проблемами, женщины и последембельские планы. Бывают варианты. Боб — горячий поборник фашизма и считает, что в Англии фашизм покончил бы с депрессией и упадком и всколыхнул бы патриотические чувства. Боб читал кое-что по истории, но недостаточно. Я же убежден, что всякий режим, основанный на подавлении индивидуальной свободы, — это тирания и потому недопустим. Тут мы заходим в тупик, выпиваем еще по бутылке пива и меняем тему разговора.
21 апреля 1963 г.Сегодня к нам заходил полковник, чтобы посмотреть, как мы стреляем. Лафон стал нервничать, и в результате все пошло наперекосяк. Наша отвратительная стрельба создала ложное представление о нас. На самом деле мы стали первоклассными стрелками. Я несколько раз выбивал 96 очков из ста, а с двухсот ярдов это не так-то легко. Под умелым руководством Вайса я научился тоже неплохо стрелять из пистолета. Когда Лафон и полковник ушли на обед, я взял «вальтер» Вайса и отбил горлышки двадцати пивных бутылок с шестидесяти футов за девятнадцать секунд. Это очень неплохой результат. Бьюсь об заклад, что Джон Уэйн[85] на такое не способен. Мы готовы к выступлению в Алжире.
Десять дней спустяЗавтра едем в Алжир. Предстоит последнее испытание нашего мастерства, от которого зависит, попадем мы во Францию или нет, а это очень важно для нас. У нас уже составлена грандиозная программа развлечений в Париже. Если эта программа не осуществится, это будет катастрофа.
Прошел День Камерона. Все как обычно. Концерт, гонки на тачках, борьба, бокс и выпивка. Бу-Сфер сметен с лица земли. За последние месяцы поселок разросся за счет закопченных времянок, в которых всякие проходимцы и спекулянты пооткрывали магазины и бары в надежде, что деньги из легионерских карманов польются к ним рекой. Превращение заброшенной деревушки в приморский бидонвиль произошло быстро, но незаметно. Он внезапно вырос перед нами во всей своей красе. Еще вечером тут было пусто, а утром — на тебе. В целом это, конечно, приветствуется. Легионеры предпочитают пить и играть в пинбол в барах и бистро, а не любоваться романтическими закатами на пустынном берегу.
Однако после вчерашнего праздника Бу-Сфер опять превратился в тихую и мирную рыбацкую деревушку, имеющую такой вид, словно тут неслабо оттянулась внушительная компания тигровых акул.
В лагере все тоже выглядит так, будто его постигло какое-то бедствие. Половина полка в санчасти, другая половина щеголяет в темных очках. Особенно впечатляет одно вчерашнее проявление мстительности. Уилсон описал мне этот инцидент в деталях. В его роте есть легионер по фамилии Ванс. В разгар всенародного гулянья он свалился и сломал ногу в лодыжке. Он лежал и вопил от боли, что привлекло внимание его закадычного врага Виццика. Ванс значительно крупнее, и в прошлом Виццику не раз от него доставалось. А тут он увидел возможность немного выравнять счет и выбил у Ванса четыре зуба, пока тот корчился в муках. Наверняка он на этом не успокоился бы, если бы другие его не оттащили. Да, встречаются у нас симпатичные личности.
Итак, завтра у нас будет ответственный день в Алжире. Ван де Эст не едет с нами, так как через три дня отчаливает на «Ла Кий». Он решил не брать с собой Кристианну, что обрадовало многих. Она, без сомнения, первый номер в борделе.
Плохая новость: полковник строжайше запретил Лафону давать кому-либо из нас в Алжире увольнительные. Я так много слышал об этом городе, что было бы жаль после стольких лет в легионе так и не увидеть его. Но может быть, что-нибудь выгорит и без увольнительных. У Шмидсдорфа в Алжире есть подружка, и ничто не может помешать ему встретиться с ней. Он раньше служил в 1-м парашютно-десантном полку, а их база в Зеральде расположена возле самого Алжира, так что он знает город хорошо.
Два дня спустяНас поселили в казармах регулярных войск в Мезон-Каре, что в нескольких милях от Алжира. Все готово к завтрашнему дню. Лафон посоветовал нам пораньше лечь спать, однако стоило ему уйти, как мы двинули в поселок и напились в стельку, после чего завалились в бордель.
На следующий деньЛафон рвал и метал, узнав от Суберы, какой финт мы откололи накануне. Но когда начались стрельбы, то удачно выступили мы со Шмидсдорфом, а Субера и Лафон — хуже некуда. К концу дня они, правда, улучшили свои результаты, и итогом одной серии выстрелов на точность и одной на скорострельность было 134 очка у Лафона, 139 у Суберы, 141 у Шмидсдорфа и 174 у меня. Мы значительно отстаем от лидеров и можем вылететь. Чтобы попасть во Францию, надо войти в первую тройку.
