Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»
Повернулся к начальнику штаба, сказал в полголоса:
— Если я еще командир роты, то прошу вас не мешать мне командовать личным составом. И пока я не снят с этой должности, подменять меня не нужно.
Рыков резким, порывистым движением шагнул к Орлову, раздраженно откинул ногой открытую банку с тушенкой.
Рассыпались по камням смерзшиеся кусочки мяса.
— Это уже вопрос принципа!.. Если вы сейчас не начнете движения, я вынужден буду стрелять…
Он поднес к лицу Орлова дрожащий вороненый ствол пистолета.
Орлов с презрением сузил глаза.
— У вас в руках не оружие, товарищ подполковник, — Орлов покачал головой, — у вас в руках детская игрушка. Пукалка. Поверьте моему опыту, пока вы будете снимать ее с предохранителя, я успею перекрестить вас тремя очередями из своего автомата, — Орлов усмехнулся. — Так что, давайте перенесем наш разговор в расположение полка, — Орлов кивнул в сторону Файзабада. — Вы напишите на меня рапорт, а я дам командиру полка подробные объяснения. Для вас бумажная дуэль будет выгоднее.
Рыков долго стоял в напряженной позе, сжимая побелевшими пальцами рукоятку пистолета. Наконец, обронил сухим, ненавидящим голосом:
— На привал даю двадцать минут. Ни минуты больше. А в полку я уже буду разговаривать с вами по-другому. Приготовьте партийный билет. Там вы уже не будете выглядеть таким гер-роем. Запор-рожский атаман!..
Он круто развернулся и пошел, сверкая черным пламенем начищенных полусапожек. Орлов только сейчас заметил, как празднично лоснится на нем отутюженная ткань брюк с аккуратными линиями стрелок.
61
— Вызывали, товарищ подполковник? — фанерная дверь с гулким звуком захлопнулась за Еленой.
— Зачем же так официально, — воскликнул начальник политотдела, — я вас не вызывал, я просто просил придти. Я же тебе, дочка, в отцы гожусь. Вот и пригласил поговорить по душам, по-отечески, так сказать…
— Что же, — Елена пожала плечами, — пожалуйста, говорите по душам. Только разрешите один вопрос, — она вся встрепенулась, вытянулась, и взгляд ее устремился в сторону гор, белеющих снежными шапками в раме окна, — как там наши ребята? Что с ними?
Подполковник Замятин важно повернулся к окну, словно к развернутой панораме масштабного сражения.
— Силы файзабадского полка продолжают преследовать сломленного противника. Я уверен, мы вынудим душман подписать перемирие.
Он произнес «мы» так веско, словно говорил о самом себе во множественном числе.
— Собственно, я вас просил придти по другим соображениям. Война войной, дорогая Елена Сергеевна, а жизнь продолжается. И у всех у нас есть сердце, — начальник политотдела положил руку на грудь, — да, да, стучит сердечко, волнуется, глупенькое. Сжимается, болит иногда… И не хочется сердцу покоя…
Он прошел вдоль кабинета, с удовольствием поглаживая спинки стульев.
— У меня уже две дочери замужем. Привели женихов домой и заявили прямо с порога: здравствуйте, хотим, мол, замуж, то да се… Я, первым делом, поинтересовался родителями. И как вы думаете, почему?
Елена удивленно пожала плечами.
— Вот, вот, — удовлетворенно сказал Замятин, — вас это совсем не интересует. А жаль! Потому что каково дерево, таковы и плоды. Яблоко от яблоньки недалеко падает. Если родители, к примеру, партийные люди, причем, высокого ранга и государственных наград и знаков отличий у них столько, что не хватает груди, — начальник политотдела провел по груди и глубоко вздохнул, — то это жениху большой плюс. Пусть это еще не его награды, но ведь это фундамент, с которого молодая семья начинает строить семейный очаг, вы понимаете…
Елена с недоумением повела плечом.
Еле заметная морщина пролегла у нее между бровей.
— К сожалению, я ничего не понимаю, — вздохнула она. — Мне через полчаса нужно быть в операционной. Я старшая медицинская сестра, мне нужно готовить инструменты, подготавливать раненых к операции, и мне не важно знать про родителей…
— Нет, нет, — мягко улыбнулся подполковник Замятин, — мы не о работе. Давайте оставим пациентов на минутку. Я уверен, что вы задумывались о замужестве, я об этом…
— О замужестве? — удивленно протянула Елена. — Так вы уже все знаете? Как же так? Откуда вы знаете, что я собираюсь замуж? Я не докладывала…
— Об этом не докладывают, — удовлетворенно воскликнул Замятин, — хороший политработник должен видеть состояние своих подчиненных с закрытыми глазами. А я о вашем замужестве думаю давно, представьте себе. Вы счастливая девушка! Вам очень повезло! Вы не пожалеете, Елена Сергеевна! Вы даже не представляете, в какую семью вас принимают?
— В какую семью? — нахмурилась Елена, — я ничего не знаю о его семье…
— Как же? — воодушевленно воскликнул начальник политотдела. — Семья выдающихся партийных работников? Разве вы не знаете?..
— Странно… У Шульгина вовсе нет в семье партийных работников, — протянула озадаченно Елена.
— Причем здесь лейтенант Шульгин? — с досадой вскричал Замятин, — ну, причем здесь он?..
— А причем здесь партийные работники? — пожала плечами Елена.
— Ну, что вы, милая моя, — взволновался начальник политотдела, — мы прямо в кошки-мышки играем. Я вам говорю об уважаемой семье Кошевских, а вы почему-то вспоминаете о Шульгине.
— Но я не собираюсь породниться с семьей Кошевских, — возмутилась Елена. — С чего вы взяли? Причем здесь эти партийные деятели? Если хотите знать, они мне совершенно неинтересны…
Начальник политотдела побледнел.
Он запнулся в своем неудержимом движении по кабинету и даже присел на ближайший стул.
— Как это неинтересны? — жалобно простонал он. — Как вы можете так говорить? Как только у вас язык поворачивается? Мы все держим равнение на правофланговых партии! Мы берем с них пример! И вот… Вам предлагают такое завидное положение…
— Завидное? — усмехнулась Елена. — Чем же оно завидное? Сегодня партийная фигура, завтра попал в немилость, и нет фигуры…
— Ну, знаете, — вскипел начальник политотдела, — у нас в партии так просто не фигуряют. Наша партия — не шахматы… Наша партия — ум, честь и совесть эпохи. И все в партии держится на таких беззаветных тружениках, как Кошевские. Это же рулевые партии. Наши ориентиры… А вы так легкомысленно… Как вы можете, — начальник политотдела жалобно простонал. — Ну, что там у вас с этим Шульгиным?
— Я выхожу за него замуж, — решительно сказала Елена и сжала маленькие кулачки.
— Замуж, — охнул Замятин, — за этого… Ну, знаете… Ну, уж это… — начальник политотдела от волнения задыхался, — это с вашей стороны невероятная глупость. Этого я совершенно не могу понять… Вот здесь личное дело вашего Шульгина, — он сердито ткнул кулаком в серую папку, раскрыл ее и посыпались странички одна за другой.
