Нина Соротокина - Великая Екатерина. Рожденная править
«Глядя в упор на моего сына, он сказал: «Я жалею, князь, что меня не будет в Петербурге, когда вы туда приедете; я убежден, что вы затмите фаворита, а так как с некоторых пор мне вменяется в обязанность вести переговоры с отставленными фаворитами и утешать их, я с удовольствием занялся бы этим, если бы он принужден был уступить вам свое место».
Брошенное предложение по счастью для матери не имело продолжения, даже сплетни сами собой угасли, все ушло в песок, а когда Екатерина Романовна представляла государыне своего сына (кстати, ее крестника), то даже намека не было, что императрице что-либо известно о планах Орлова. Тогда во дворце царил Ланской.
Дашкова была уверена, что сын сделает блестящую карьеру. Он служил на юге, у Потемкина, все пили, и он пил, все играли, и он играл, а потом вдруг женился на дочери купца Алферова, даже не известив об этом мать. Это было не только горько, но и унизительно. «Когда твой отец намерен был жениться на дочери графа Воронцова, он на почтовых поскакал в Москву, чтобы испросить позволения у матери. Ты уже обвенчан – я это знала прежде. Я знаю также и то, что моя свекровь не более меня заслуживала иметь друга в моем сыне». Она не простила ни сына, ни невестку. И кто на этом выиграл? Во всяком случае не Дашкова. Как бы ни были плохи Павел и Анастасия, они твои дети, ты их родила, ты воспитала, тебе их и любить. Гордость и эгоизм часто принимают вид справедливости.
После ухода из Академии Дашкова поселилась в своем имении Троицкое (Калужская губерния), где вела, как всегда, очень активную, совсем не барскую жизнь. «Она помогает каменщикам возводить стены, сама проводит дороги и кормит коров, сочиняет музыкальные пьесы, пишет статьи для печати и громко поправляет священника в церкви, если тот отступает от правил, а в театре прерывает актеров и учит их, как надобно выполнять роли. Княгиня вместе доктор, аптекарь, фельдшер, купец, плотник, судья, администратор», – это отрывок из мемуаров современницы. Как не вспомнить Петра I, сколько он знал ремесел? – четырнадцать или около того.
Смерть Екатерины II Дашкова пережила очень тяжело. «…Россию постигло самое ужасное несчастие, поставившее меня на краю могилы», – так она пишет об этом событии. Трон занял Павел I. Он помнил, какое участие принимала Дашкова в дни переворота в 1762 году, и сейчас, уже который раз, ей приходилось расплачиваться за это. Вначале ей было предписано неотлучно жить в деревне Троицкое, но вскоре по высочайшему указу Дашковой было велено отправиться на житье в новгородскую губернию «в имение ее сына». Деревня была, имения не было. Дашкова жила там в простой крестьянской избе, но не ныла, как всегда, хранила достоинство. Друзья стали хлопотать об освобождении Екатерины Романовны из ссылки, но Павел I был непреклонен. Помощь пришла от императрицы Марии Федоровны, которой Дашкова в качестве кавалерственной дамы написала прошение. Она вернулась в Калужскую область в Троицкое.
На престоле Александр I. Он пригласил Дашкову ко двору, она приехала в Петербург. Там она встретилась с императором, была очарована его супругой, но жизнь двора и столицы очень ее не удовлетворила. Особенно поразило Екатерину Романовну отношение «новых молодых людей», которые окружали Александра I, к покойной императрице. Они «в один голос поносили царствование Екатерины II и внушали молодому монарху, что женщина никогда не сумеет управлять империей. В противовес ей они восхваляли до небес Петра I, этого блестящего деспота, этого невежду, пожертвовавшего полезными учреждениями, законами, правами и привилегиями своих подданных ради своего честолюбия, побудившего его все сломать и все заменить новым, независимым от того, полезно ли оно или нет…»
Конечно, Дашкова высказалась во весь голос, о ее гневной речи в защиту Екатерины II знал весь Петербург. Нет, столичная жизнь – не для нее. Она опять уехала в Троицкое.
Умерла княгиня Екатерина Дашкова в 1807 году. Я уделила много места в моей книге Екатерине Романовне, но она действительно удивления достойна. Не только в XVIII веке, но и во все времена не так уж много найдется подобных женщин.
Печатное слово
Каждый писатель графоман, но не каждый графоман писатель. У тех и у других чешутся руки при виде чистого листа бумаги. Екатерина писала Гримму: «Я не могу видеть чистого пера без того, чтобы не пришла мне охота обмакнуть его в чернила». Она много писала, формула «ни дня без строчки» здесь неуместна, ни часу… вот ее норма. Через руки императрицы проходил поток деловых бумаг, писем, указов и пр. Но ни о них сейчас речь. Екатерина занималась и литературным творчеством. Вопрос только, считать ли ее писательницей или нет.
Для писателя главный инструмент – слово. Екатерина выучила русский язык, правда, говорила с сильным акцентом, но, видно, знала она его недостаточно хорошо, не понимала его красоты и силы, поэтому и не оценила по достоинству двух великий своих современников – Державина и Фонвизина. Поэт написал хвалебную «Фелицу», она его вознаградила, но в глазах ее он по-прежнему остался в первую очередь плохим губернатором и неуживчивым секретарем. Когда он «порицал суды и мздоимство», они спорили, случалось, до крика, и Екатерина просто выгоняла Державина из кабинета, но чтоб на досуге почитывать его стихи и восхищаться ими – об этом сведений нет.
Фонвизин написал две великолепные пьесы – «Бригадир» и «Недоросль», но он был чиновник, правая рука Н.И. Панина, а с Паниным у Екатерины всегда были сложные отношения. Кроме того, она сама писала пьесы и либретто к операм, их ставили во дворце в Эрмитажном театре. Успех был оглушительный.
Наверное, Екатерина могла отличить по качеству свои пьесы от фонвизинских, а может, и нет. Тогда было в обычае брать сюжет из немецкой или французской драматургии и переносить его на русскую почву. Комедия Екатерины «О, время!» (сюжет немецкий, героиню зовут Ханжихина) пользовалась популярностью, ее даже похвалил в журнале «Живописец» Новиков. Я пьесу не читала, ничего добавить не могу. Сама императрица относилась к своим творениям без уважения. Конечно, в этом была доля кокетства, всегда ей присущая. «Я любила делать опыты во всех родах – признавалась императрица, – но мне кажется, что все написанное мной довольно посредственно, почему, кроме развлечения, я не придавала никакой важности». Хорошее признание, даже если она лукавит. Я думаю, что подобное самокритичное признание подошло бы многим авторам, только к слову «развлечение» следует прибавить «и заработок».
А вот «Записки» Екатерины – не только исторический документ, это еще и проза. Предаваясь «развлечению», Екатерина преследовала все ту же цель – усовершенствование человеческой породы, в «Записках» она этой цели не ставила. Там есть характеры, интересные подробности, подкупающая искренность, легкий, внятный язык. Правда, они были написаны по-французски, переведены на русский много позднее, но литературный талант у императрицы явно в наличии.
