Иоахим Фест - Адольф Гитлер (Том 1)
Благодаря новому соотношению сил Бавария ещё в большей степени, чем прежде, становится естественным сборным пунктом праворадикальных происков. Неоднократно выражавшиеся по настоянию союзников требования о роспуске полувоенных формирований натолкнулись тут на сопротивление правительства Кара, для которого именно они и были главной опорой его власти. К дружинам самообороны и частным вооружённым формированиям, насчитывавшим уже свыше трех тысяч человек, постепенно присоединялись и все те непримиримые противники республики из других регионов рейха, которым грозили меры со стороны государства и даже преследования в уголовном порядке: сторонники Каппа, нерасформированные остатки добровольческих отрядов из восточных областей, «национальный полководец» Людендорф, участники расправ, совершенных по приговорам тайных судилищ, авантюристы, революционеры-националисты самой различной окраски — и всех их объединяло желание покончить с этой ненавистной «жидовской республикой». При этом они умело использовали традиционно особое баварское сознание, искони настроенное резко отрицательно к прусско-протестантскому Берлину и возведшее теперь — в форме девиза «Бавария — ячейка порядка» — свои враждебные чувства в степень национальной миссии. В своей все более открытой и вызывающей поддержке баварского правительства они доходили до того, что организовывали склады оружия, превращали замки и монастыри в тайные опорные пункты, строили планы покушений, переворотов и выступлений — это была непрестанная деятельность, включавшая в себя все, — от конспиративного перешёптывания до подготовки многочисленных, порою пересекавшихся друг с другом проектов государственного переворота.
Такое развитие не осталось без последствий и для восхождения НСДАП. Ибо начиная с этого времени она получает откровенную поддержку со стороны военных, полувоенных, а также гражданских носителей власти, и каждый одержанный ею новый успех побуждает их ещё более усердно охаживать её. После приёма Гитлера фон Каром один из сопровождавших его соратников, студент Рудольф Гесс, обратился к главе правительства с посланием, в котором говорилось: «Ключевым моментом является то, что Г. убеждён, что новый подъем возможен только в том случае, если удастся вернуть большие массы, в том числе и рабочих, к национальной идее… Я лично знаю господина Гитлера очень хорошо, поскольку почти ежедневно общаюсь с ним и близок к нему и в человеческом плане. Это на редкость неиспорченный, чистый характер, полный сердечной доброты, религиозный, ревностный католик. У него только одна цель — благо своей страны. Этому он отдаёт себя самым самоотверженным образом». Когда же премьер-министр, наконец, с похвалой отозвался о Гитлере в ландтаге, а шеф полиции Пенер стал покровительствовать каждому его шагу, то тут впервые начала обрисовываться расстановка ролей, которая будет названа типичной для процесса подъёма фашистов и завоевания ими власти[311], — с этого момента Гитлер находился в союзе с утвердившейся консервативной властью, в чьих глазах он показал себя авангардом в борьбе против общего противника — марксизма. Но если власть рассчитывала использовать энергию и гипнотизирующее искусство неистового агитатора, чтобы потом в нужный момент переиграть его в силу своего собственного духовного, экономического и политического превосходства, то его цель заключалась в том, чтобы направить те батальоны, что были созданы с благословения и поддержки властей, после разгрома противника против самих партнёров и захватить всю власть. Это была та удивительная, запутанная, преисполненная иллюзий, предательства и лжеклятв игра сил, с помощью которой Гитлер одержит почти все свои победы и перехитрит Кара точно так же, как потом Гугенберга, Папена и Чемберлена. И напротив, все его неудачи, включая и конечное фиаско в войне, имеют одной из своих причин то, что в нетерпении, азарте или упоении от успехов ставил эти обстоятельства на карту, терял их и, как бы потом ни спохватывался, уже не мог выровнять игру.
Благодаря этим влиятельным и богатым покровителям, все более энергично опекавшим теперь уже перспективного деятеля, Гитлер становится в декабре 1920 года хозяином газеты «Фелькишер беобахтер». Дитрих Эккарт и Эрнст Рем содействовали нахождению 60 000 рейхсмарок, составивших основной капитал для покупки этого безнадёжно погрязшего в долгах листка «фелькише», выходившего в то время два раза в неделю и имевшего около одиннадцати тысяч подписчиков[312]. Среди лиц, ссудивших деньги, было немало имён из верхов мюнхенского общества, в которое Гитлер получает теперь доступ, в чём помог ему Дитрих Эккарт с его многочисленными связями. Этот грубый и странный человек с большой круглой головой, любитель хороших вин и примитивных речей, не пользовался как поэт и драматург тем успехом, на который рассчитывал — большой отклик нашёл разве что его перевод «Пера Гюнта» Ибсена — и ради компенсации своих амбиций он примыкает к политизированной богеме. Как политик он выступает основателем «Немецкого гражданского общества», однако и тут его поджидает неудача, равно как и с изданием газеты «Ауф гут дойч» (Чисто по-немецки), которая с язвительной остротой и не без претензии на образованность выступает апологетом распространённых антисемитских настроений. Следуя за Готфридом Федером, Эккарт требует в ней революции против процентной кабалы и за «истинный социализм», настаивает — под влиянием Ланца фон Либенфельса — в самом резком тоне на запрете смешанных браков между расами и на защите чистой немецкой крови от загрязнения. Советскую Россию он обзывает «направленной на заклание христиан диктатурой еврейского мессии Ленина», и заявляет, что ему «больше всего бы хотелось погрузить всех евреев в один эшелон и направить его в Красное море»[313].
Эккарт познакомился с Гитлером ещё раньше, а в марте 1920 года, во время капповского путча, оба они по поручению своих закулисных хозяев-националистов ездили наблюдателями в Берлин. Будучи начитанным, хорошо разбиравшимся в людях человеком, обладая обширными познаниями и родственными им предубеждениями, он оказывал большое влияние на по-провинциальному беспомощного Гитлера и был, благодаря своим непритязательным манерам, первым человеком буржуазной образованности, чьё присутствие Гитлер мог выносить, не проявляя своей глубокой закомплексованности. Эккарт давал и рекомендовал ему книги, наводил на него внешний лоск, поправлял его выражения и открыл ему немало дверей — какое-то время они были неразлучны на мюнхенской общественной сцене. Ещё в 1919 году Эккарт в одном превосходно архаически стилизованном стихотворении предсказал появление спасителя нации, «парня», как писал он в другом месте, «который может слушать пулемёт. Чтобы подонки от страха наложили в штаны. Офицер мне не нужен, народ их больше не уважает. Лучше всего, чтобы это был рабочий с хорошо подвешенным языком… Много ума ему не надо, политика — это самое глупое дело на свете». Тот, у кого есть всегда «сочный ответ» красным, для него милее, нежели «дюжина учёных профессоров, которые, теряясь от страха, сидят на мокрой заднице фактов». И, наконец, он восклицает: «Это должен быть холостяк! тогда у нас будут бабы!». Не без восхищения глядит он на Гитлера как на олицетворение этой модели и уже в августе 1921 года впервые называет его в одной статье в «Фелькишер беобахтер» «фюрером». Он был и автором одной из первых боевых песен НСДАП «На штурм, на штурм, на штурм!», в которой заключительная строка каждой строфы звучала рефреном и послужила партии её самым действенным лозунгом: «Пробудись, Германия!». По мнению Гитлера, выраженному в одном его хвалебном выступлений, Эккарт «писал стихи так же прекрасно, как Гёте». И он будет публично называть поэта своим «отчим другом», а себя — его учеником; и представляется, что Эккарт, наряду с Розенбергом и прибалтийскими немцами, оказывал на него в ту пору самое сильное влияние. Одновременно он же, очевидно, впервые открыл Гитлеру глаза на его собственное значение. Второй том книги «Майн кампф» заканчивается набранной вразрядку фамилией поэта[314].
